– ОМР какой-то – надо же! Я и не знала о вашем существовании, представляете?!

– А зачем вам об этом знать? Мы появляемся только тогда, когда происходит что-то плохое в сфере медицины, и большинство людей никогда не сталкиваются с нами, даже если в этой сфере работают. Кстати, что вы можете сказать об Илье Прокофьеве?

– Об Илье? А почему он вас вдруг заинтересовал?

– Да потому, что мне до сих пор не удалось застать его на месте: когда бы я ни пришла, мне говорят, что он уже убежал на другую работу!

– Это правда: Илюшка вертится как белка в колесе. У него вроде брат тяжело болен, вот парню и приходится крутиться.

– И что он за человек?

– Странный вопрос! Впрочем, не скажу, что мы с ним близко общались, он редко откровенничал с коллегами. С другой стороны, нелюдимым я бы его тоже не назвала: он и выпить любил в компании, и пошутить, но времени у него всегда было немного – особенно с тех пор, как он еще и в ПСМ начал работать. Но вы же сами можете с ним поговорить: у машины ПСМ обычно стоянка в районе Московского вокзала – там бомжи к вечеру собираются целыми пачками. Не понимаю, как Илюшка с этим сбродом работает… То есть мне, конечно, жалко этих людей, но ведь большинство из них заслужили то положение, в котором они оказались, – алкаши там всякие, профукавшие свое жилье, люди, не желающие работать, и все такое… А уж запашок от них – мама, не горюй!

– А Илья – что, всегда отличался сердобольностью?

– В принципе он не из тех, кто по зову души стал бы заниматься благотворительностью.

– Но заведующая вашей лабораторией сказала, что проект существует на пожертвования и что платят на ПСМ не бог весть как хорошо. Что же тогда могло заставить Илью подвизаться там работать, как вы думаете?

– Даже не представляю! – развела руками Вера. – Может, ему так деньги нужны, что он за все, что угодно, хватается, сколько бы ни платили? Ведь работа-то на ПСМ – не каждый день, время от времени, да и не всю ночь, а всего лишь несколько часов… Короче, не знаю, как это объяснить: может, врет он по поводу зарплаты, а на самом деле там платят ничего себе?

– Зачем бы ему это понадобилось? – удивилась я.

– Да чтобы другие не вздумали податься на ПСМ – может, он конкуренции испугался?

– Значит, говорите, машину ставят у Московского вокзала?..

* * *

Ехать на Московский было еще рано – Вера сказала, что ПСМ подъезжает туда только после одиннадцати вечера. Кроме того, честно говоря, я побаивалась отправляться на вокзал в одиночку, поэтому хотела попросить Дэна меня подвезти и подождать. Мы договорились о встрече в половине одиннадцатого. Домой возвращаться смысла не имело: все равно Шилов еще в своей клинике и вернется не раньше меня, поэтому я решилась на очень странный поступок – отправиться в новый дом, который муж приобрел без моего ведома, и разведать там все в одиночестве. Надо сказать, что, когда Олег привез меня туда, я была слишком ошеломлена, чтобы иметь возможность адекватно оценить все прелести нового жилища. Более того, в тот момент я испытывала скорее возмущение, нежели радость, хотя в глубине души признавалась самой себе, что проблема вовсе не в Шилове, а во мне. Это я лелеяла совсем другие планы, я раздумывала над тем, чтобы принять предложение Андрея и уйти от мужа, и то, что Шилов купил дом, вывело меня из себя именно по этой причине – его планы не совпали с моими. По здравом размышлении я пришла к выводу, что эта покупка, однако, может явиться новым началом для наших зашедших в тупик отношений. Может, не стоит рубить сплеча? Мы познакомились и полюбили друг друга в сознательном возрасте, когда оба уже имели за спиной опыт предыдущего брака. У нас много общего, и, что самое главное, мы уважаем наши различия – разве не этого ищут в семейной жизни все пары? Я понимала, что мое отношение к Андрею не имеет ничего общего с теми чувствами, что я питаю к Шилову, и я вовсе не была уверена в том, что хочу развода и последующего брака с Андреем. Я восхищаюсь им, уважаю его, но, самое ужасное, я в него по-настоящему влюблена (чувство, которого я так и не испытала в юности, когда ему– вроде бы – положено было меня «посетить»). Любовь – плохой советчик, и я боюсь, что она уйдет слишком быстро и уступит место раздражению. Андрей привык вести жизнь одиночки, а я никогда не бывала одна, и это вполне могло бы стать серьезным препятствием на пути развития наших отношений. С Шиловым мне всегда легко: он понимающий, добрый, порядочный и отходчивый. Андрей – не такой. Он очень сложный человек, с большим количеством секретов, с кучей недостатков – в отличие от моего нынешнего мужа. И, несмотря на всю мою любовь и восхищение, я понимала, что наша совместная жизнь, скорее всего, ни к чему хорошему не приведет. Как ни печально это сознавать, мне придется рано или поздно поговорить с Андреем и причинить ему боль. Он быстро оправится – такой сильный и целеустремленный человек не может долго переживать оттого, что привлекшая его внимание женщина не оправдала его ожиданий. Возможно, мне даже придется уйти из ОМР: мама всегда говорила, что нельзя заводить шуры-муры на рабочем месте, если оно тебе по-настоящему дорого! Что ж, похоже, мама в очередной раз окажется права, а мне придется смириться с тем, что нельзя одновременно и иметь пирог, и съесть его – так, кажется, говорят англичане?

До дома мне пришлось добираться на «бомбиле». Кажется, все же придется мне согласиться на уговоры Шилова и пойти на курсы вождения, потому что, если мы окончательно переедем сюда, нечего и думать о том, чтобы ездить повсюду на общественном транспорте. Дом, естественно, стоял там же, где мы его и оставили. Начинало смеркаться, и во всех соседних строениях горели окна. Что удивило меня, так это свет в окнах: неужели Шилов тоже здесь? Странно, он не говорил мне об этом! С другой стороны, я тоже не удосужилась предупредить его о своем визите. Тихонько толкнув входную дверь, оказавшуюся незапертой, я неожиданно оказалась в настоящем человеческом муравейнике. Повсюду сновали какие-то люди – по виду рабочие, одетые в спецовки. Они таскали какие-то вещи, рулоны обоев и ведра с краской, а всем этим, стоя под лестницей, руководило нечто, живописно обряженное в цветастый сарафан, от которого у меня сразу зарябило в глазах. Увидев меня, рабочие даже не притормозили, продолжая заниматься своими делами, а вот дама, которой, как мне показалось, было не больше двадцати лет, сразу заметила мое появление.

– Ой, вы, наверное, Агния? – радостно прощебетала она, подлетая ко мне, как бабочка, почуявшая особенно вкусный нектар.

Ее лицо выражало открытость и доброжелательность, но внимательные цепкие глаза оценивающе разглядывали меня. Да, наверное, я выглядела далеко не лучшим образом: тяжелый рабочий день и визиты по делам отдела сегодня изрядно меня потрепали, но под взглядом незнакомки я невольно расправила плечи, с вызовом взглянув ей в лицо. При ближайшем рассмотрении она оказалась гораздо старше, чем я решила вначале, – ей никак не могло быть меньше сорока. Первоначальное мое впечатление было вызвано ее необычным нарядом и ультракороткой стрижкой на темно-рыжих волосах, однако сеточка морщин вокруг глаз и несвежий цвет лица никого не могли обмануть.

– Да, а вы?.. – вопросительно вздернула я брови, возвращая незнакомке не менее критичный взгляд, чем тот, которым она одарила меня.