— Ну как в каких… Марафонец, Соломенные псы, Полуночный ковбой…
— Их же у нас в прокате не было.
— На видео конечно…
Евстигнеев с уважением посмотрел на меня.
— Ну и что ты скажешь например про Ковбоя?
— Про ковбоя-то… а вот это кстати идеальная роль для вас была бы — этот придурок из Нью-Йорка, так и вижу вас на этом месте…
— Спасибо… так ты может меня и в Голливуд устроишь, если такой шустрый?
— Зря смеетесь, может и устрою когда-нибудь… телефончик только не забудьте дать.
Евстигнеев пожал плечами и написал на салфетке московский 7-значный номер.
После этого помню, как гуляли по набережной и к нам пристали какие-то южные товарищи, девчонки наши им понравились, а мы с Инной разгоняли их и довольно успешно.
Проснулся я в гостиничном судя по всему номере раздетый догола, при этом справа от меня лежало нечто с соломенно-желтыми волосами… потряс головой, зажмурился, когда открыл глаза, волосы превратились в пепельные, а под ними обнаружилась Анюта. Ну слава богу, грабли в одну воронку два раза оказывается тоже не падают…
— Привет, солнышко, — сказал я ей, — не подскажешь, как мы здесь оказались?
Анюта подняла голову, видок у нее был тот еще, хотя у меня наверно не лучше. Она немного похлопала своими длинными ресницами, потом ответила:
— А ты не помнишь что ли ничего?
— Ну не так, чтобы совсем уж ничего, но вот момент с заселением в номер у меня в памяти напрочь отсутствует.
— Ты сказал на стойке регистрации, что ты внук Косыгина, тебя и заселили сюда со свистом…
Я застонал, обхватив голову руками.
— А Евстигнеев куда делся? Он же мне не приснился, надеюсь?
— Нет, Евстигнеев точно был, ты его в Голливуд звал, работу предлагал, а потом в меня пальцем тыкал и говорил, чтоб он запомнил, что это будущая звезда кинематографа.
— А еще я там ничего не говорил?