— Ну, да ты стрелянный воробей.

Я поднялся в комнату Пьон, даже не комнату, а часть крыла.

— Что он хотел? Высунулась любопытная мордашка. Если не секрет, я понимаю ты мужчина, ты сам решишь, что рассказать…

— Да забей, мне не надо напоминать, что я мужчина я это всегда знаю. Рабыню хотел выкупить у твоей мамы как я понял. Пусть покупает, если продадут.

— Знаю про кого он, невзлюбила её мама. Но мне то зачем эту змею подсовывать? — вслух подумала Пьон.

— В смысле мне, наверное, а не тебе? Да не переживай ты и за это, давай считай, что на войну тратим. И самое интересное, по факту денег у меня было больше и не на копейки, а на тысячу двести золотых.

— Ой не ломай голову, от Юстила не посчитал долю за долю в дилижансной компании. — быстро вычислила Пьон

Перед самым ужином, у был заловлен Ольчей и утащен в нашу комнату.

— Гарод, как съездил? — гладя меня по разным местам и увлекая на кровать спросила она.

— Яхту вот посмотрел, наемники добрались до нас, твоего папы двадцатка.

— Не интересно, — гладя меня сказала жена.

— Рабов купил! Сто семьдесят человек. Буду их на землю садить. Они так-то мирные, хоть и бунтовщики, уже с трудом говорил я чувствую нарастающее желание.

— Гарод, мне плевать на эту чернь! Хоть всех их запори. Мне вообще эти дела не интересны. — тяжело дыша постепенно раздела меня Ольча.

Вот ты чего такая высокомерная? Я сам можно сказать по земному происхождению чернь. Даже стало обидно за людей, ну не воспринимал я их как рабов, как лохов мог, как рабов нет. Я сам на земле не благородных кровей был. Принцесса мать вашу! И я отодрал её со всей пролетарской ненавистью.

— Гарод, я летала! А когда мы снова с тобой?

— Да хоть завтра, — брякнул не подумавши я.

— Завтра никак, Пьон не хочу обижать, а вот уже в пути можно.

— Мы на нашей яхте в путь двинемся, шикарная она.

— А что там есть, а сколько кают, а кого ты возьмешь на неё?

— Не думал пока, завтра решим.