— Тарак, император наградил тебя рубиновым знаком доблести восьмой ступени. — достаю приготовленную награду.

Наградив офигевшего гвардейца, мы поехали по банкам да по скупщикам краденого. Ну не краденого, а награбленного, или затрофеенного. Выставив имущество на продажу и обговорив цены, поехали на рынок рабов, там пришлось задержаться. Самих то рабов оценили споро, и мы их выставили по твердой ставке, но на рынке я увидел большую партию крестьян.

— А чего их продают как рабов? Видно же трудяги, а не разбойники, спросил я у распорядителя.

— Видно да не видно, именно разбойники. — усмехнулся он.

— И дети и младенцы? — не верилось мне.

— Дети, как члены семей, а деревня их взбунтовалась, убила и сборщика налогов и баронского сына, что приехал к ним. Бери не прогадаешь! Сто семьдесят человек, из них семь десятков взрослых, и четыре десятка детей, но уже работающих. За все оптом четыреста золотых, а там одних кожевников десяток!

— Тогда понятно, я хочу побеседовать с чернью, кто у них старший?

— Разорвали конями старосту их, нету старшего.

— Есть! Подал голос сильно побитый мужик, с заплывшим глазом. Я Бронт, брат старосты, меня слушают.

— Что ж ты Бронт, напал на аристократа?

— Я отговаривал, и брат мой был против, зря его казнили.

— Соврал значит?

— Как это? — не понял он.

— Сначала сказал, что тебя слушают, потом что не послушали. Так слушают или нет?

— Тогда нет, те кто остались да. Да и тех, кого казнили не виноваты. Баронет покойный, любил по деревням ездить и над девками издеваться. Вот и в тот раз покалечил двух девчушек. Мать бросилась на него, и её зарубил.

— Жалобу в имперский суд, кто мешал?

— Баронство свободное, но мы не рабы, это с рабами, если они не государственные можно, что угодно делать, а мы крепостные. Увечить, убивать нас нельзя, имущество наше забирать нельзя, налоги выше половины доходов нельзя ставить, детей до двенадцати лет из семьи продавать тоже нельзя. А он возомнил себя императором.

— А что не выкупились? — в принципе понимая их все-таки спросил.

— Откуда деньги? Не было возможности. В суд можно и на свободного подать, но не успели. Терпели, терпели, а потом всё быстро произошло. Бабу зарубили, остальных плетьми, мы защищались.

— А что суд имперский?