– Её паспорт по нашим каналам не проходит. Он – своего рода шедевр. Причём, русской работы. Разведывательное управление. То есть ты прав – это прикрытие, но не тёмного долголетия, а чего-то другого.
Синее сердце Лента застучало быстрее, подкачивая крови в мозг, для дальнейшего анализа. Для него не было секретом, что спецслужбы имеют своеобразные квоты на паспорта разных стран, всё легально, всё прозрачно, всё «по любви». Но молоденьким танцовщицам из «Лидо» таких привилегий не полагается. Лент мало что сейчас понимал, но почему-то задумался над тем, не слишком ли наигранно звучал её акцент, когда она пыталась говорить по-русски, и не слишком ли нарочито вытягивались в трубочку её губы. Он спросил её, говорит ли она по-русски, и она ответила «совсем неплохо». Почему же он решил тогда, что она пошутила? И широкая улыбка пограничника в Шереметьево: «Добро пожаловать!»…
– Ты намеренно проводил Лысу Гору по-русски, отец?
– Допустим.
И допускать нечего. Мину проверяли на вшивость. А на тот случай, если «лунным жуком» окажется именно она, ей сдали еле живого Карла, предварительно вдоволь повосхищавшись его несуществующей силой, и какого-то красного Вальдемара, наверняка настолько же бесполезного, а ещё устроили цирк с бизонами в Альберте… Но Мина светлая! А кто сказал, что Демона должна призывать тёмная? Может, для возрождения утерянного рода достаточно любой женщины.
Он отматывал время назад и не мог понять, где было тонко настолько, чтобы порваться. Мыслеформ не самый безгрешный способ передачи информации, но Лент рассматривал его в совокупности со своим врождённым даром. Мина всегда говорила правду. И имя своё ему сказала, и про Филиппины… А про возраст он её не спрашивал. Неужели ей скоро пятьдесят? Анна, к слову, к пятидесяти выглядела немногим старше. Допустим, Анну поддерживала Алевтина. Но и Мина была не одна, у неё тоже была подмога – Додо! Кстати, о Додо… Если в Париже шалила не она, то почему сбежала? Он прокрутил в уме историю с её исчезновением и не нашёл подвоха. Мина говорила правду. Подруга была, и она пропала.
– Предвижу вопрос, сын. Додо мы не нашли. Номер с программы снят. Копий документов девицы в отделе кадров «Лидо» не оказалось. Ищем. Может, ты подключишься? Ты был хорошей ищейкой.
Он был. И он подключится. Хотя и не хочет, потому что страшится того, что может оказаться на том конце запутанной нити, когда он её распутает. Которую Мину он там найдёт? «Лунного жука», напустившего на Париж толпы нечисти в попытке заманить в ловушку ведьмака? Или тщетно пытающуюся стать ведьмой светлую, неспособную обидеть и мухи? Мечтающую, как Анна, о чуде возраста силы…
И снова Анна. Возраст – возрастом, но что делать с датой? Если сказки отца имеют под собой основу, и добровольно отданная жизнь перемещает душу в новое тело, то… То что? Чёрт побери! Что обозначают эти переселения душ, в которые он отродясь не верил?! Зачем Анне отдавать свою жизнь для того, чтобы на Филиппинах родилась какая-то американская девчонка?! Глупости всё это. Совпадение.
– Что она сказала, Савила?! Мне нужно знать прямо сейчас. Я прошу тебя…
– Ты посинел за время разговора с отцом и успокоился. Мне было совсем нетрудно увидеть. Она сказала: «Любовь – это всегда выбор, как и жизнь. Я выбираю твою».
И снова
Глава 14
На католическое Рождество и новогодние праздники работы не предвиделось, так сказал отец. Ленту это подходило. Пока Любочка сворачивала бизнес, они с Савилой занимались ворожбой. Ещё к концу октября он подпалил скатерть Алевтины, и даже не попытался этого скрыть. Напротив, радовался, как ребёнок.
А в ноябре Савила взяла его с собой «на вызов». Вызовом был тот самый низший демон Любочки, и та «ну просто очень» этого ждала. Несмотря на то, что Лент выдал ей весьма достойные «подъёмные», ходить по магазинам за всякими мелочами ей порядком надоело. Дом есть дом, с полтергейстом или без, но нажитого годами за две недели не купишь. К тому же, Любочка переживала о любимом креме для рук, как бы демон не выдавил его из тюбика.
– Не смешите, Любочка, – отвечал на её вздохи Лент, – вы здесь, а значит и он за Чертой. У низших демонов всего по одному аркану на точку перехода, аркан на вас, а точка перехода в вашей квартире. Пока вы не совместитесь, или не окажетесь хотя бы в непосредственной близости, бояться вам нечего.
Но Любочка переживала и очень обрадовалась, когда время наконец пришло.
Жила она в Ростокино – милый зелёный райончик. В гостях у неё Лент не бывал, но Москву знал не хуже таксиста, намотался по работе. Это место он тоже помнил неплохо, там раньше была мебельная фабрика и общежития ВГИКа. Правда, давно. Просто у Лента память длинная. Ни того ни другого больше нет. Сначала на месте старых общаг взметнулись в небо три зубастые высотки, а потом на месте фабрики вырос жилой монстр, загораживая небо своими шестьюдесятью этажами даже птицам.
Выехали, как стемнело. В «Мазде» молчали – нужно, всё же, уточнить у Алевтины… Правда, по приезду тоже не особо разговорились.
Дверь в Любочкину парадную смотрела на них стёртым кодовым замком, где цифры можно отжать только по памяти, ну, или открыть магнитным ключом. А ещё там, перед пятиэтажкой, был кот, рыжий и пушистый, уютно свернувшийся на выступе под низким фонарём. Снег вокруг кота аккуратно подтаял ровным кругом – то ли кот был горячим, то ли фонарь.