— Я уверен, что у нас с тобой очень мало времени, готовь четыре-пять тысяч для захвата этой Бирки-Берке. А разведку проведём под моим руководством. И надо и хочется вспомнить молодость… Так что, завтра с утра выходим, — адмирал улыбнулся молодой, светящейся улыбкой.
Неспешно сумерки поглотили Синеусград. Незаметный, маленький шют был готов. Семь молодых, но опытных викингов, двое советских разведчиков, проверенная парусновесельная команда, а во главе — новоиспеченный адмирал Эйнар. Кормчий шюта перед погрузкой спросил у Бати:
— Шют новый, как мы его назовём?
— «Белый медведь»! — адмирал вспомнил, что так называли его ребят в далеком 1942 году.
Эйнар восхитился:
— Даже норны не смогли бы придумать лучшего имени!
Они подошли к Бирке против ветра, такого сильного, что срывало одежду, и под проливным дождём. Он барабанил по канатам, и намокший парус стал слишком тяжел.
Было очень сыро. «Белый медведь» шёл под парусом, разрезая, как нож, чёрную воду, разбрасывая льдисто-белые брызги, прыгая по вздувшемуся морю так, что чувствовалось, как он гнется. Как опухший от мышц и от своей белой шкуры зверь, именем которого был назван, вечно бегущий по льдинам океана. Здесь Эйнар потерял Гуду. Гуду перед смертью заорал, что видна большая крепостная скала Бирки Борг. Эйнар понял, что парус и рею придется убрать и сложить. Если этого не сделать, шют проскочит мимо и войдёт в путаницу островов, где лёд всё ещё цеплялся за берега и отрывался, превращаясь в грязные бело-синие льдины, которые разнесут «Белого медведя», набирающего скорость, в щепки.
Поэтому вся команда лёгкого корабля и даже разведчики бросились к канатам из моржовой кожи и принялись тянуть. «Белый медведь» стонал и кренился, а вода шипела и пенилась под ним и даже над ним.
Парус сопротивлялся, один его угол вырвался и забился. Гурд наклонился, чтобы подхватить. Парус был мокрый; Гурд промахнулся; конец ударил его, как молот Тора, в лицо, и он улетел в чёрную воду почти без всплеска.
И его не стало, море поглотило. А шют летел по ветру, казалось, что демоны, а не люди, управляют парусами. Адмирал рявкнул, перекрывая рёв ветра:
— Опустить парус!!!
Измочаленные от непогоды моряки взвалили большую, мокрую хлюпающую груду паруса на рею и привязали её к упорам, задыхаясь и потея от усилий. Гребцы заняли места на скамьях-рундуках, и «Белый медведь» медленно, как послушный мул, повернулся к чёрной от сырости и седой от старости скале, которая обозначала Бирку.
На ней шпионы увидели крепость — стену из земли и камня, нависающую над поселением. Все гребли, вёсла выпадали из рук, но всё равно гребли и почти поравнялись с большой скалой, когда из-за воды донесся резкий звук рога, и Эйнар проревел приказ сушить вёсла. Воины выпрямились и стали ждать. «Белый медведь» покачивался на волнах, они бились о борт и швыряли поверх него брызги.
— Что будем делать? — спросил Лев у Эйнара. — Пить мёд да пиво?
Кормчий усмехнулся.
— Будем ждать отлива, — ответил он. — Вход в гавани опасен, там полно рифов, и только люди из Бирки знают проход. Без опаски войти туда можно, только когда рифы покажутся при отливе. Или идти по самой что ни на есть высокой воде, как при шторме, и надеяться на богов.
— Гавани? — спросил Батя.
— Там их три, — сказал он почти гордо. — Ту, что к западу, они сами сделали; остальные две от природы.
— Четыре гавани, две были заминированы, — заявил Сергей на русском, он воевал в этих местах, в далеком сорок четвёртом году. Его слова никто не понял. Эйнар недоуменно посмотрел на Сергея, но ничего не сказал.