И начался пир. Всё, что лежало и стояло на столах, было съедено вмиг, как будто воеводы и дружина не ели месяцами.

Слуги, как тараканы, весело засуетились. На тяжёлые дубовые столы начали подавать блюда с печёными лебедями, жареной олениной, в огромных чашах — дурманящую запахом рыбу, покрытую золотистой корочкой, а к ней — огромные миски со сметаной, тонкогорлые кувшины с вином, бочонки с брагой и бочки с пивом. Самым прославленным витязям наливали густое, терпкое фалернское, во дворе стояли огромные котлы, где варилась похлебка, гречневая каша; горели, пожирая воздух, пляшущие костры, на них целиком жарили туров, а отдельно к пиву поварята вылавливали здоровенными сачками красных, ароматно пахнущих от разных трав, огромных, с полруки раков.

Олег поднял руку, шум в палате мгновенно стих:

— Подать всем золотые кубки!

Слуги мгновенно заменили все скатерти на чистые, пахнущие свежестью и ещё чем-то весенним, перед каждым витязем поставили огромные, в четверть ведра, массивные золотые кубки.

— Налить всем вина, что пьют Лев, Александр и Константин — великие цари греческие, чтобы они никогда не забыли, кто им прибил щит!

— Гей-но, Великий князь!! — проревели по-медвежьи вой.

— Завтра поедем посмотрим на коня моего, — Олег хитро прищурился и опрокинул кубок в раскрытую глотку.

На Киев опустилась чёрная, наполненная страхом и ожиданием ночь.

Олег одел белую рубаху, как перед смертью, и пошёл прощаться со своим городом, который он возлюбил в себя; он знал, что когда умрёт, все будут его вспоминать, и был счастлив.