— А может быть, не нужно? — спросил я. — Давай, как раньше, поговорим у камина в Убежище. Там всё, как было до нападения волка, вот увидишь. И Марго рада будет тебя видеть. Она там теперь хозяйничает.

При слове «Убежище» Тарс невольно поморщился. Душевная борьба была видна на его лице невооружённым глазом. Не нужно было быть Творцом, чтобы заметить, как ему больно.

— Почему? — я, хоть убейте, не мог понять, отчего он так расстроен. — Если не понравится, вернёмся, в конце концов.

Я чувствовал, что Тарсу очень хочется оказаться в Убежище, но он почему-то упорно отказывал себе в этой невинной прогулке. Борьба с самим собой продолжалась ещё с минуту. И всё же прежний Учитель победил нынешнего Тарса. Он решился и махнул мужчинке в тройке, чтобы тот уходил.

Мы не договаривались, в какое конкретно место в Убежище будем перемещаться, но, как по наитию, оба оказались в каминном зале. Тарс стоял, ссутулив спину, как будто хотел от чего-то защититься и удивлённо озирался по сторонам. Наверное, не ожидал, что мне удастся восстановить всё до мельчайших деталей. Осмотревшись, он по привычке направился к кухне налить чаю, но по пути остановился и вопросительно посмотрел на меня. Я утвердительно кивнул, подтверждая, что сервисная магия действует.

— Тарс, если тебе хочется прогуляться, — предложил я, — то спешки никакой нет.

Он отхлебнул из чашки и зажмурился от удовольствия.

— Давненько я не пил такого чая, — в его голосе промелькнули мечтательные нотки. — Прогуляюсь, конечно, но позже. Выкладывай, что стряслось.

Мы уселись в кресла у камина, и огонь с весёлым треском принялся облизывать берёзовые поленья. Я решил, что прежде, чем наваливаться с вопросами, надо бы извиниться за все беды, что свалились на Тарса по моей вине. Какое-то время он молча слушал, как я неловко оправдывался, вроде бы даже одобрительно кивал головой, и вдруг со всей дури треснул кулаком по подлокотнику кресла, так что половина чая враз оказалась на полу.

— Хватит! — его боль наконец прорвалась наружу.

В сущности, это был хороший знак. Я не стал его успокаивать. Пусть выговорится, ему сразу станет легче. Но Тарс умолк и замер с каменным лицом, словно не орал на меня секунду назад. Прошло не меньше пяти минут прежде, чем он снова заговорил.

— Это всё неправда, Антон, — вот и славно, наконец-то он назвал меня по имени. — Нет никакой твоей вины в том, что случилось.

Вот это новость! А чья же тогда вина? Похоже, Учитель в своей чёрной меланхолии всерьёз занялся самобичеванием. По-хорошему, его бы к психоаналитику сводить, так ведь не пойдёт.

— Опустим вопрос о том, что ты действовал неосознанно, — заговорил Тарс в своей бесстрастной манере, — но ведь ты создал защитника, а не разрушителя. Так?

— Наверное, — я кивнул, пока не понимая, куда он клонит. — Моё подсознание со мной не консультировалось, когда его сотворяло.

— Разрушителем твоего волка сделала моя самонадеянность, когда я затеял преподать тебе наглядный урок, — он сокрушённо опустил голову. — Поверь, у меня было достаточно опыта, чтобы определить уровень ученика, но с тобой я просчитался, недооценил риск. Хотя, где-то в глубине души и надеялся, что ты окажешься Гором, а не ещё одним Программистом.

Неужели это он из-за своей некомпетентности так переживает? Что за бред. Каждый может ошибиться. Не хоронить же себя из-за этого. Тем более, что Тарс уже расплатился за свой промах так, что врагу не пожелаешь.

— Но беда не в том, что я ошибся, — он как будто подслушал мои мысли, — я бросил своё творение на произвол судьбы, когда ещё мог бороться. Я решил, что это было кармическое наказание за мои грехи, и сдался. Понимаешь, Антон, я, Творец, наплевал на то, что от меня зависели судьбы моих учеников.

На Тарса было жалко смотреть. Ну что у него могли быть за грехи, чтобы заслужить ТАКУЮ кармическую расплату? И вообще, что он мог тогда поделать? Продлить агонию? Только у меня была реальная возможность остановить волка, потому что я был его создателем. Чего ж теперь убиваться?

— А ты не сдался, — он сказал это так тихо, что я с трудом расслышал. — Потому что ты — Гор. Ты ведь и тогда, пятьсот лет назад позволил себя убить, чтобы избавить мир от ангелов.