Шрайк с трудом встал. Но в руке у него был бластер, и целился капитан в голову кореллианина.
— Ларрад? — позвал Гаррис корчащуюся в агонии кучу на полу, которой сейчас был его брат.
Ответа он не получил.
Шрайк взвел бластер и сделал шаг к Хэну.
— В последний раз, Дьюланна! Остановись, — заорал капитан. — Или твой дружок Соло отправится к праотцам!
Хэн бросил оружие и, сдаваясь, поднял руки.
Дьюланна тоже остановилась, только негромко порыкивала
Большим пальцем Шрайк ласкал спусковой крючок, с капитана можно было писать портрет чистой, ничем не замутненной ненависти. И хотя он улыбался, блекло-голубые глаза его блестели не от веселья.
— За неподчинение и нападение на своего капитана, — возвести Гаррис Шрайк, — я приговариваю тебя к смерти. Будешь гнить в преисподней, во всех, какие сыщешь.
Хэн застыл, ожидая выстрела в любую секунду, но — только не Дьюланна. Повариха взревела, оттолкнула остолбеневшего парня в сторону и бросилась на Шрай-ка. Разряд пришелся вуки прямо в грудь, и Дьюланна осела на палубу горой опаленной шерсти и обожженной плоти.
— Дьюланна!
Хэн не ожидал от себя такой прыти, пригнувшись, он подсек Шрайку колени. Изрыгая проклятия, капитан вторично грохнулся на спину и на этот раз с громким стуком ударился затылком о палубу. Шрайк закатил глаза.
Хэн осторожно перевернул вуки. С первого же взгляда становилось понятно, что рана смертельная. Еще не сконструирован медицинский дроид, способный исцелить Дьюланну. Повариха застонала, негромко всхлипнула, вкладывая в дыхание остаток всех своих недюжинных сил. Хэн приподнял ее, чтобы хоть как-то помочь. Дьюланна открыла глаза — взгляд ее был осмысленным — и негромко заурчала.
— Ну вот уж нет, я тебя не брошу! — запротестовал Хэн, крепче прижимая к себе Дьюланну; из глаз катились слезы, и вуки расплывалась в озеро бурой шерсти. — Плевать я хотел на побег!
Повариха с усилием приподняла тяжелую лапу и осторожно, не выпуская смертоносных когтей, сжала Хэну плечо. Кореллианин с трудом разбирал поскуливание Дьюланны.
— Я знаю… знаю, ты волнуешься из-за меня.
Он специально говорил вслух, чтобы вуки знала, что он ее понимает. Повариха опять забубнила.
—…да-да, как своих собственных детей. Горло болезненно сжималось.
— Я… я тоже люблю тебя. Ты мне почти как мама… Дьюланна мучительно застонала, ее речь стала почти
неразборчивой.