— Я отсылаю вас обратно к этому изъеденному червями скопищу паразитов, который называет себя Заввалом!

Хатт все бесновался, и его хвост мотался из стороны в сторону, лишь чудом не задевая пилотов.

— Скажите ему, что он оклеветал меня и моего родственника Джаббу. Скажите, что его жалкая глупая попытка обвинить меня в так называемых нападениях бесславно провалилась. Я подожду благоприятного времени, а Заввал отныне — мертвый хатт и лишь моей милостью числится среди живых. Я один решу, когда он умрет, а это случится тогда, когда мне вздумается. Поняли меня, посланники?

У Хэна вдруг прорезался голос:

— О да, всемогущий! Я ему слово в слово перескажу!

Ничего ему так не хотелось в жизни, как убраться подальше с Нал Хутты. Хэн как начал кланяться, так все не мог остановиться.

— Хорошо! Можете идти. Отвезите мой ответ Заввалу и поторапливайтесь!

Кланяясь как заведенные, гонцы пятясь вышли из тронного зала, а очутившись снаружи, со всех ног бросились к машине и приказали роботу-водителю как можно скорее доставить их в космопорт. Разве можно медлить, когда сам Джилиак отдал распоряжение?

Хэн еще ни разу в жизни так не радовался при виде «Илезианской мечты». Кореллианин рысью промчался по летному полю (за спиной деловито сопел Ялус Небл), подавил желание чмокнуть облезлый грузовик в обшивку, взлетел по трапу и вихрем ворвался в рубку. Только выйдя в открытый космос и активировав мотиватор гипердрайва, приятели вновь обрели чувство юмора. Хэн выжал ухмылку:

— Что, Небл, получилось неплохо, что скажешь?

Суллустианин закатил влажные огромные глаза.

— Ты не понимаешь, Викк. Когда имеешь дело с хаттами, то попадаешь в колесики и шестеренки, а внутри — еще больше колесиков и шестеренок. Вполне возможно, что Заввал послал свою посылку именно с нами, потому что мы действительно уязвимы. И тем удержал Джилиака от по-настоящему открытой атаки. Мы — всего лишь подчиненные. Часть одного. Молись всем богам, каких знаешь, и проси их, что бы тебе никогда не пришлось рассердить хатта. Лучше умереть, и это не преувеличение, друг мой.

Хэн кивнул:

— Я тебе верю. И все же на месте Заввала я бы начал страдать бессонницей. Он недолго протянет, вот что… * * *

Мууургх скользил по джунглям в коротких илезианских сумерках. Сто сорок семь километров до второй колонии тогорянин преодолел за полтора дня. Мог бы и быстрее, но опасная переправа через реку Гачугаи так измотала его, что пришлось еще два часа потратить на охоту и еще один — на сон. Мууургх все еще не восстановил силы, но наконец-то был на месте.

Огибая колонию по периметру, тогорянин чутко прислушивался к голосам поющих. Насколько Мууургх знал, вторая колония придерживалась того же распорядка, что и колония номер один, а значит, паломники должны сейчас собраться на вечернюю молитву. Ноздри его трепетали, тогорянин пробовал на вкус ветер, отыскивая любые следы. Несколько раз Мууургх опускался на четвереньки и бежал вперед, вынюхивая запахи, оставленные паломниками.

И вдруг он дернулся, как будто напоролся на выстрел из парализатора. Мрров! Мрров проходила здесь меньше дня назад! Осторожно прогулявшись вокруг зданий, тогорянин для начала отыскал дормитории, в котором спала его любовь, а затем и фабрику, на которой она работала.

В конце концов, Мууургх отследил самый последний аромат — до тропы, по которой Мрров ходила к Алтарю Обещаний. Похоже, что в постройке колоний илезианцы не стремились к разнообразию.

На этом этапе расследование пришлось бросить, и тогорянин, растворившись в джунглях, сломя голову помчался к месту отправления службы. Интересно, почует ли Мрров его след? Нет, едва ли. Мууургх очень тщательно выкупался в реке и следил за тем, чтобы не потереться, повинуясь инстинкту об углы, оставив на них свои метки. Иначе Мрров последует за избранником и, скорее всего, заблудится в джунглях, потеряв след у реки.

Мууургх добрался до алтаря как раз вовремя. Привычно воспротивившись теплому приливу Возрадования, тогорянин разглядывал корчащихся паломников…