Хэн скривился:
— Жуть. А что в ящике, имеешь представление? Сундук немаленький, сюда влезет что угодно. Даже тело, если сложить его пополам. Я бы, честное слово, чувствовал себя лучше, если бы знал, что туда запихали.
— Сундук запечатан, — указал суллустианин. — Если попытаешься открыть, Его великолепие Джилиак сразу же все поймет. А я предпочитаю обходиться без лишних неприятностей.
— Да знаю я… — Хэн опять сморщился и, чтобы уберечь себя от пустых переживаний, решил больше не смотреть на ящик.
Приемная была отделана светлым камнем. Через световые люки в высоком потолке солнечные лучи падали на гобелены, украшающие стены. По слухам ковры выткали недруги Джилиака, которые томились, ожидая милости или казни, в темницах дворца. На одном была изображена родная планета хаттов, опустошенный и покинутый Варл, в момент гибели. На втором — поселения хаттов на Нал Хутте в системе Йтоуб. Хэн вспомнил, что на родном языке склизней «Нал Хутта» означает что-то вроде «сверкающей драгоценностями».
Еще один гобелен представлял собой портрет хозяина дома в полный рост, в красивой позе возлежащего на роскошно, но со вкусом убранном помосте.
Собственно Нал Хутты кореллианин так и не увидел, так как по прилету их с Неблом тут же погрузили во флайер с автопилотом и увезли на юг, в удаленный Зимний дворец Джилиака, выстроенный на маленьком острове вблизи экватора. Ялус Небл флегматично проинформировал спутника, что Хэну повезло — по сравнению со зловонной и сырой планетой островок этот настоящий сад.
Хэну же остров напомнил Илезию. Жара, влажность и много деревьев, задыхающихся в тесных объятиях лиан.
Кореллианин еще озирался по сторонам, когда сообразил, что мажордом Джилиака родианец Дорзо делает приглашающие жесты.
— Его высокопоставленное великолепие Джилиак, глава клана и защитник справедливости, примет вас.
Хэн торопливо подобрал голографический проектор и вместе с Неблом прошел в зал.
Тот был огромен. Под ногами пружинил толстый дорогой ковер, в центре возвышался знакомый помост, вокруг которого расположилась толпа подхалимов всех мастей. Красиво одетые танцовщицы и танцовщики расступились перед гонцами; разговоры заглушал оркестр. Широкий стол ломился от еды; у кореллианина ноздри затрепетали от дразнящих запахов, Хэн вдруг вспомнил, что забыл пообедать.
Джилиак развалился на горе вышитых подушек и курил нечто, чего Хэн не определил, но попробовать не согласился бы ни за какие сокровища. Он случайно вдохнул дым, и перед глазами все поплыло.
Ялус Небл подтолкнул своего спутника, и Хэн осторожно шагнул вперед.
— Всемогущий Джилиак, — произнес кореллианин на родном языке хатта, торопливо вспоминая речь, которую он несколько раз отрепетировал вместе с Заввалом, — мы явились с Илезии от нашего хозяина хатта Заввала с посланием и подарком для тебя. Для начала — подарок…
Соло поманил Небла, и суллустианин, как договаривались, тоже вышел вперед.
Джилиак смерил гонцов пренебрежительным взглядом, затем приказал:
— Открой. Хочу видеть, что Заввал счел для меня ценным.
Говорил хатт тоже на родном языке.
— Слушаюсь, ваше великолепие, — чирикнул суллустианин, уже снимая печати и вскрывая замки.