- Не понимаю, у нас есть целая армия «адмиралов от науки» в военно-морской академии. Пусть бы они пошевелили мозгами и теоретически, приближённо к нашим условиям, эту стратегию разработали и обосновали, - высказал своё мнение  Щегол.

- Чего захотел, мил человек, ты что, с дуба свалился? Да у них же мозги от безделья давно прокисли. Пичкают они слушателей примерами из Великой Отечественной и ладушки! А то, что Холодная война наступает им на уши, они не слышат и слушать не хотят. Вот увидите, во время учения оборону нам нужно держать, отражая не происки «синих», а выдержать нашествие посредников. Им же вход на командный пункт направления РПК СН запрещён. Запретный плод всегда сладок! Представляете, какие возможности они теряют для написания всевозможных кандидатских и прочих трудов, замешанных на нашем поту, - высказал своё мнение Чума.

- Все вы тут у меня стратеги, оно и не удивительно! Управляете вы силами стратегическими. Кроме вас   реальную, основанную на практическом опыте управления кораблями стратегического назначения, живую мысль высказать некому.

У русских стратегия всегда и всюду одна и та же. Как правило, разведка нам докладывает не только день, но и час вражеского нападения. Мы же ждём, кода противник нападёт неожиданно, набьёт нам морду и дойдёт до Москвы. Вот тогда мы осерчаем и начнём героически вызволять свою территорию. Думаете, что наша стратегическая операция будет развиваться по другому сценарию? – Ни за что! Главком со сворой посредников с завидным терпением будет наблюдать, как «синие» с методической последовательностью будут уничтожать пока учебные РПК СН «красных». Он, конечно, среагирует и, во время войны обычными средствами поражения, поставит флоту главную задачу: Обеспечить боевую устойчивость РПК СН!

Как будто до его указания этого мы не понимали и, за здорово живёшь, подставляли стратегические корабли под удары «синих». Когда наступит критический момент и воевать практически будет нечем, он даст вводную:

- Как хотите, но, оставшиеся РПК СН, выведите из-под удара. Спрячьте их так, чтобы и сами не нашли, - сделав паузу, Гриднев, собираясь с мыслями, передохнул.

- Ну, и кто же этот супергерой, который такой план сохранения и вывода РПК СН в неизвестные районы  разработает и представит, - ехидно улыбаясь, задал вопрос Рудаков.

- Ты, Николай Иванович, не улыбайся. Такой план будем рожать в одну ночь я, да ты, да мы с тобой. «Маломерка штиблет» не настолько дурак, чтобы не сообразить, что на этот счёт мыслей у него нет. Этот план мы должны разработать буквально с чистого листа. Ну, а уж когда этот чистый лист обретёт очертания плана, то с горем пополам он его главкому доложит. А уж когда весь «пар уйдёт в свисток» из того, что у нас останется, мы грохнем по супостату ядерным ударом! – закончил свои домыслы начальник отдела и посмотрел на притихших офицеров.

- Тьфу ты, пень колода, бесшабашная тачанка, ну прямо все четыре колеса! И каждое вертится в свою обособленную сторону. Найдётся ли хоть один решительный руководитель нашей страны, который бы принял решение на упреждающий удар и не ждал, когда ему набьют морду? – сплюнув, Чума озвучил, висящий в воздухе, вопрос.

- Видишь ли, - отозвался Рудаков, - не легко это сделать. Даже товарищ Сталин сделать этого не посмел. На это действие способен либо сумасшедший кровавый авантюрист, либо предусмотрительный гениальный стратег. Авантюриста найти не сложно, а вот гения стратега… вы такого знаете? С вашего разрешения, Александр Петрович, митинг по поводу предстоящей Стратегической операции флота считаю закрытым. Вы, товарищи Чума и Щегол, приступайте к разработке документов для РПК СН под командованием капитана 1 ранга Ануфриева Анатолия Фёдоровича. Именно он будет изображать, то ли ответный, то ли упреждающий ракетно-ядерный удар пуском практической баллистической межконтинентальной ракеты по акватории Тихого океана. А мы с начальником отдела пойдём  делать наработки в  чудо-план, который, чувствует моя душа, нам предстоит родить за одну ночь.

Настоящая весна в Заполярье скоротечно короткая. Около двух календарных месяцев у неё отнимает переходной период, когда зима вроде кончилась, но весна ещё не наступила. Но уж если солнышко, приподнявшись, этот край не только осветит, но и пригреет, то сопки, омытые талыми водами, благоденствуют. Тут уж не моргай, ибо продлению жизни на земле сурового Севера отведён короткий промежуток времени.

Город Североморск в это время, как и всё вокруг, расцветал радугой ярких одёжек, звоном голосов детворы и женщин. Этот бурный поток жизни к началу лета вместе с весенними  паводками заметно уменьшался. Женщины с детьми уезжали на Юг, а полноводные ручьи, влившись в реки, иногда сметая всё на своём пути, но большей частью мирно,  выливались в моря и океаны.

Ольга, как заведённый механизм, влекомая, преимущественно инстинктом, а не разумом, каждое утро встречалась с Лосевым. Они уже не бегали, а стремились найти уединенный уголок, где можно было бы, обнявшись постоять, и изредка поцеловаться. Против этого сближения её разум активно протестовал: ну никакого совместного будущего у них быть не могло! И в первую очередь потому, что они были слишком разные. Женское чутье и опыт зрелой женщины видели и выделяли в нём только грубого похотливого самца. Для всех других критериев, характеризующих этого человека, месту положительным оценкам она не находила. Тем не менее, Ольга его хотела, ибо надоевший муж, именно в этом вопросе, для сравнения не годился никак. Всякое сравнение приобретает вес убеждения, только воплотившись в практическом опыте. Но она, никогда не изменявшая мужу, этого поступка стыдилась. Представляете: тело устремлялось навстречу сексу с этим самцом, а разум протестовал – не хочу!

Лосеву, конечно, на все эти штучки с разумом было наплевать. Ни стыда, ни угрызений совести он давно не испытывал. Его слабое сердце учащённо стучало и сбивалось с ритма не от любви, а от перегрузок физических, и от тупика неудовлетворённого желания. Удержать в узде всё то, что находилось ниже пояса, он уже не мог. Больное сердце с натугой нагнетало кровь и все  оконечные члены его тела, обретая упругость, просились на волю.  Он понял, что только насилие или слепой случай могли решить этот банальный конфликт неудовлетворённых желаний.

В противоположность им Гриднев не испытывал никаких  желаний, ни стремлений. Служба ему осточертела. Его душевное состояние применительно к случаю уже давно выразил известный классик «служить бы рад, прислуживаться тошно». Да и в семье… два безразличных человека живут вместе. – Надолго ли?

По флоту объявлена учебная тревога. Штаб перешёл работать в штольни подземелья – Скалу. Началось зачётное учение.

Он прибыл со сбора начальников отделов и направлений, где довели до них директиву Главкома. Нужно писать директивы на три флотилии. Опять встал вопрос – что писать, какие задачи им ставить. Как структура управления ракетными крейсерами они не нужны и в принципе нигде не используются. Осуществлять защиту и оборону баз?  Чем и кем? У них даже стрелкового оружия нет, не говоря уже о планах защиты и обороны. Что делать – царствуют они, лёжа на боку. Петушок уже пропел. Рать вышла в море. Что делать штабам и командующим флотилий на берегу – большой вопрос!

- Почему его должен решать я? – так размышлял капитан 1 ранга Гриднев, хотя командование флотом для решения этого вопроса голову и извилины мозга не напрягали. Они ждали готовых проектов директив, которые подписывали автоматически сходу.

- Ладно, - решил он, - преамбула есть: один к одному перепишу её с директивы Главкома. А в остальном, как обычно -  обойдусь общими фразами, с минимальной конкретикой, которую под силу командованию флотилий выполнить.

Флотское учение в своём апогее действительно демонстрировало возросшую морскую мощь государства.