Надо сказать, подошли мы с Мамбоваым к делу ответственно. Долго совещались и пришли к выводу, что если в белое платье сделать чёрные вставки, то будет очень даже ничего. Вероника — вдова, ей можно экспериментами заниматься, она не так связана ограничениями, как другие женщины.
— Откуда здесь появилось нечто серебряное? — повторил я, поворачиваясь к белошвейке.
— Я думала… — Пролепетала она.
— Ты здесь, чтобы не думать, а делать то, что тебе было сказано, — прошипел я, разглядывая девчонку прищуренными глазами.
— Женя, ты её пугаешь, — Маша подошла ко мне и дотронулась до руки. — К тому же Милу уже отчитали за самоуправство. Лучше скажи, что нам делать?
Я ещё раз осмотрел съёжившуюся белошвейку и повернулся к Веронике. Так, что сделала Фыра? Приглядевшись, увидел, что рысь не просто вырвала эту чёртову тесьму, которой здесь не должно было быть. Фыра распорола подол до колена, вырвав кусок. Что-то сюда пришивать — вообще не вариант, любая ткань на белом шёлке будет выглядеть как заплатка в самом худшем её проявлении. А доставать новое платье и пытаться переделать, уже не было времени.
— Ладно, — я потёр лоб. — Если не можешь что-то спрятать, приукрась. Олег, что скажешь, ножки Вероники стоят того, чтобы время от времени появляться в разрезе, сводя с ума всех мужчин в бальном зале?
— Ножки Вероники, безусловно, могут свести с ума кого угодно, но тебе не кажется, что это как-то слишком? — Сам Мамбов от этих ножек с трудом отводил напряжённый взгляд.
— Нет, не кажется, — я покачал головой, протянув руку, вытащил из-за своей спины белошвейку, которая почему-то решила, что там может лучше всего спрятаться от меня. — А теперь слушай меня очень внимательно. Ты сейчас сделаешь только то, что я скажу. Без экспериментов. Иначе пожалеешь.
— Ну зачем ты угрожаешь этой милой девочке, — Мамбов, наконец, нашёл в себе силы оторвать взгляд от молчавшей всё это время Вероники. — Она ещё чего доброго подумает невесть что.
— Олег, вот прямо сейчас мне на это плевать. У нас до отъезда осталось меньше суток, и лично мне не до сантиментов. К тому же у меня нет времени, чтобы заниматься воспитанием. Я просто спрошу у хозяйки ателье, где эта кукла работает, уверена ли она, что Мила умеет шить? — резко ответил я, сложив руки на груди.
— Я умею шить, — девчонка как-то быстро пришла в себя и огрызнулась. — И я действительно хотела, как лучше. Это же бал у императора. А платье такое простое получалось, совсем без украшений.
— Украшением этого платья является сама Вероника Егоровна, и драгоценности, которые она наденет, — оборвал я её. — Работай. Я больше не сдвинусь с места, пока ты не закончишь. А тебе точно придёт в голову, что-нибудь ещё сюда попытаться нашить. Даже у моей рыси чувства прекрасного больше, чем в тебе. — Оборвал я её. Что-то в моём голосе ей не понравилось, и Мила быстро вытащила из корзинки нитки и иголки.
— Что мне делать, ваше сиятельство? — тихо спросила она.
— Вот это другое дело, — я подошёл поближе. — Значит, так, вот тут собери тонкую складку, чуть-чуть приподними этот край. Достаточно. А с этой стороны…
Через два часа Игнат повёз Милу обратно в ателье, а Вероника разглядывала себя в зеркале.
— Это так странно. Очень необычно, — наконец произнесла она, поворачиваясь ко мне. — Женя, Маша, как я смогу вас отблагодарить?
— Произведи фурор, — посоветовал я ей и направился уже к выходу из её комнаты. — Сейчас я, надо сказать, даже благодарен этой дурочке, потому что получилось куда лучше, чем планировалось.
— Мне нужно собраться. Вы меня из дома выдернули, но мне всё-таки нужно кое-какие вещи собрать. — Сказала Вика, снова поворачиваясь к зеркалу.
— Олега попроси, он тебе поможет, — я хмыкнул, глядя на молчаливого Мамбова. — У нас основной багаж уже должен быть доставлен в Иркутск, но проверить, не забыли ли мы что-то важное, всё же стоит.