Сару забавлял и поражал талант Алессандро, ученого, занимающегося нейроанатомией, за доли секунды переключаться с дурного глаза и чудесных способностей святых на незаконченную единую теорию поля Эйнштейна и квантовую механику.
– Сара, – сурово произнес Алессандро. – В жизни полно чудес. Ты поймешь, когда приедешь в Прагу. Там есть волшебство. – Он перекрестился. – Темное волшебство. Прага – порог двух реальностей.
– Прага – европейский город, – фыркнула она. – В Праге, как и здесь, действуют законы науки.
– Законы науки… – Алессандро повел скульптурно вылепленными плечами. – Где они? Мы не осведомлены даже о том, как устроена эта штука (он ткнул пальцем в свою голову). Восемьдесят шесть и одна десятая миллиарда нейронов! И глиальные клетки, окружающие нейроны, – восемьдесят четыре и шесть десятых миллиарда глиальных клеток! Сто лет назад, cento anni[4], мы установили, что глиальные клетки существуют, – но не понимали, что они делают! Теперь мы выяснили: они обеспечивают передачу нервного импульса. Но как? Мы не знаем. А вселенная? Девяносто шесть процентов вселенной состоит из темной материи и темной энергии! Chissa?…[5] Вероятно, для этих девяноста шести процентов не применим ни один из открытых наукой законов. Говорю тебе, Сара, это –
Сара одним глотком допила остатки кампари. В дверь позвонили.
– Твой любовник? – Алессандро выгнул бровь. – Я думал, у тебя не будет никакого секса, пока ты не закончишь статью о восприятии в мозгу высоты звука. Ты вроде сама мне говорила.
Сара покачала головой.
– Посмотрю, кто там, – сказала она, вручая Алессандро свой бокал. – И учти, если мы собираемся побеседовать о темной материи, мне понадобится вторая порция.
Глава 2
Когда Сара открыла дверь, перед ней предстал пустой коридор. Она поморгала, а затем опустила взгляд и обомлела.
Посетитель был… крошечным. Любопытно, подумала Сара, как принято называть по законам политкорректности, «человек некрупного телосложения»? Она уставилась на макушку незнакомца: голова, кстати, была громадной и заслоняла всю фигуру гостя, за исключением пары ног в коричневых ботинках. Носы же ботинок смотрели в разные стороны, как у балетного танцора. Или у куклы из папье-маше.
Обувь озадачила Сару. Ретростиль, но дело было не только в винтажной модели – у ботинок имелись пряжки, а не шнурки! Сара зажмурилась.
– Сара Уэстон?
Голос посетителя звучал совершенно не пискляво, а гулко и низко. Как фагот. Он и размером-то не больше фагота, подумала Сара, да и вес, наверное, примерно такой же.
– Чем я могу вам помочь?
На всякий случай Сара уклонилась от прямого ответа. Лучше соблюдать осторожность, особенно учитывая сумму студенческого займа, которая на ней висела. Перед ее внутренним взором возникла соблазнительная картина, главное место в которой занимали пачки чешских крон. А вдруг о подобных вещах надо заявлять в налоговую службу?
Человечек запрокинул голову, поднес к глазам крохотные ручки, сложенные в форме бинокля, словно свет флюоресцентной лампы в коридоре был чересчур резким. Или он решил поиграть с ней, как с ребенком? Его глазища оказались огромными и чересчур темными, почти черными.
– Chi è?[7] – возле Сары возник Алессандро.
Узел его завязанного на бедрах полотенца находился на уровне подбородка человечка.
– Вы на нее не похожи, – произнес незнакомец, не обращая на итальянца внимания и продолжая пристально разглядывать Сару.