– Ты не видела мой флисовый джемпер?[74]

Вопрос заставил Сару слегка подпрыгнуть – а это оказалось довольно опасно, учитывая, что у нее в руках была скрипка Иоганна Хельмера начала восемнадцатого века.

…Макс и Сара проторчали перед домом Фауста битый час, в течение которого они только тем и занимались, что придумывали и отвергали множество планов проникновения внутрь, причем один нелепее другого. В конце концов князь отвез ее обратно во дворец, а сам пустился на поиски Нико или хоть каких-то следов пропавших сокровищ.

– За завтраком джемпер был на мне, – пояснила Сюзи, мотая головой. – С тех пор, как у нас поставили терморегулятор, я постоянно вымерзаю. Он здесь не валяется?

Сара покачала головой.

– Изящно, – заметила Сюзи, показывая на нежно-голубую краску, выбранную Сарой для стен музыкального зала.

– Спасибо.

Сара бережно закрепила скрипку на стенном держателе и отступила назад, дабы полюбоваться на результат.

– Сколько времени? – спросила она. – Уже полдень?

– Ты чего, подруга! – протянула Сюзи. – Четыре часа! Хорошо же тебя унесло!

…Завтрак во дворце был непривычно тихим. Ученые, собравшиеся в столовой, приветствовали друг друга похмельно-односложными восклицаниями. С легким раскаянием на лицах они торопливо похватали кофе, фрукты, булочки и разбрелись по своим комнатам. Сара, откровенно говоря, внутренне гордилась тем, что провела целое утро, педантично выполняя свою работу, а вовсе не прокручивая в мозгу все детали предшествующих сорока восьми часов.

Маркиза на личном самолете вернулась в Италию, на показ мод, так она сказала Максу.

А теперь сосредоточься на коллекции, приказала себе Сара, прежде чем погрузиться в сон.

Однако пока Сара методично заносила в каталог данные, а также размещала и переставляла на стендах княжеские экспонаты, под поверхностью ее рабочих мыслей бурлил второй поток. Он был не менее стремительный, чем новостная лента Си-эн-эн.

Ее главной заботой стало не местонахождение Золотого Руна и не сомнительная благонадежность Николаса Пертузато. Не беспокоилась она – по крайней мере, на настоящий момент – о предстоящем прибытии Шарлотты Йейтс или новых хитроумных махинациях, которые могла замышлять маркиза Элиза. Одного Руна хватило бы, чтобы свести человека с ума раз и навсегда, поэтому Сара переключилась на кое-что другое.

Она думала о письмах Бетховена, которые нашла в скрипке. Она размышляла о Бессмертной Возлюбленной.

Несомненно, это изменило бы в корне мировое музыковедение – если бы внезапно открылось, что под «Бессмертной Возлюбленной» подразумевалась не Антония Брентано и не иная женщина, а кодовое наименование фармацевтического вещества, с которым экспериментировал Людвиг вместе со своим покровителем, эксцентричным князем Йозефом Францем Максимилианом. Химическое соединение позволяло композитору с его быстро прогрессирующей глухотой перемещаться во времени, чтобы иметь возможность услышать собственные произведения. Снадобье было каким-то образом получено или экстрагировано из некой тайной алхимической субстанции, обладающей небывалой мощью.

Ладно, музыковедение подождет, ведь открытие могло изменить… Вообще-то говоря, оно могло изменить все.

Хорошо ли это?

Сара теперь практически отождествляла себя с Бетховеном. Луиджи тоже привела на алхимическую стезю дружба с одним из Лобковицев…