Врезался бы в какую-нибудь женщину, ущипнул бы её за ляжку, извинился и поехал бы дальше.

И эта старушка загорелась. У неё вроде как халат загорелся, ярким пламенем. Горит и трещит, сучий сын. Кусается. Старческая кожа начала плавиться. А там что? Кожа и кости. Немного тяп-тяп, всё, кости. Огонь и кости перемелет. Ему всё нравится. Я эксперт по огню (уж папа не зря! ).

Горит старушка, вопит старушка, катится на своей сидушке. Решила скатиться по лестнице в руки пожарным. Вот уж план, смех. Катится, набирает скорость, влетает в окно, что было в подъезде расположено. Умора, блин! Представьте: улица, снег, холодно, грустно. Тут о-па, летит чудо по небу. Горящая старушка на своей коляске. Летит, горит, кричит.

Все видят, как обугливается её кожа. Как белеют кости. Как скворчит мясо. Красный и нежный «биф» превращается в чёрную копоть.

Она падает на асфальт, треск, пепел, охи толпы. И что вы так разинули рты? Она сдохла! Лучше посмотрите сюда. Полицейский в спешке покинул пост, хотел свою любимую жену спасти. И кошку. Вот уж ирония, но кошку звали «Дымка». Ржу.

Огонь ест первые этажи, полицейский падает на снег и начинает рыдать. Драматичный жест, ничего не скажешь – руки во все стороны, охи и ахи, грудь вздымается, слёзы текут по глазам воротнику рукам по кобуре. В каком-то помутнении он достаёт пистолет и стреляет в огонь.

БАМ БАМ БАМ БАМ БАМ

– Умри, сука. Умри, падла. За жену! За Дымку! За этих людей. Сука ты, огонь, мразь ты, огонь, подо-о-онок. Паскуууда! Мерзость в очах Господа! Поганая чувырла!

КАКАЯ

ТВАРЬ ТЫ

И напоследок.

БАМ

И себе мозги тоже вышиб. Уж и не знаю, кто кого. Огонь или полицейский этот? Свихнулся приятель под старость лет. Это же надо, в огонь стрелять, чушь какую-то молоть. Шесть казённых патронов и все в никуда. Куда только смотрят в школе МВД? Надо же экспертизу проводить, нет? Потом вот такие приходят домой и начинается. Как хорошо, что я с ним не жил. Как хорошо, что я тут вообще не жил. Огонь человек сорок за один день шлёпнул. Пока что – рекорд.

Эх, помню там пожарники шептались, оборачивались, показывали на меня рукой.

А я всё понимал.

Один из них сжал крепко перчатки, отдал свой шлем товарищу в руки, попрыгал на месте (псих?), ещё немного помялся, а только потом пошёл в мою сторону.

Подошёл, сел на колено, встал, помял форму, почесал щетину. Покачал головой, топнул ногой, сплюнул, сглотнул, поперхнулся, начал кашлять.

– Понимаешь…

– Понимаю – уверенно отвечаю.

– Папа твой, приятель наш…