Гниёт не только он. Гниёт всё вокруг. Мне очень жаль уличных животных. Для них многое в диковинку: машины, велосипеды, скутеры. Тощие и плешивые они не знают, куда податься. Спешащие люди сбивают их, раздавливают их. Тела остаются на дороге, на асфальте.

Я иду и сожалею о каждом погибшем брате малом. Чувствую трупный запах, вижу скопления трупных червей. Гниёт мусор, гниют мёртвые божьи твари. Но вокруг только безразличие и тоска. Никому нет дела до того, что их потомки застанут отравленную землю и мёртвые небеса.

Гниют люди. Люди существа необычные. Они гниют по-разному. Пьяницы гниют по своей глупости. Идёшь зимой по улицам и видишь их чёрные ноги или руки. Заходишь в травмпункт и видишь пациентов с ампутированными конечностями. Алкоголь забирает остатки разума, не оставляет даже животных инстинктов. Люди перестают думать о сохранности своих конечностей. Но холод никогда не прекращает стискивать людские тела.

Холод больно кусает людей за конечности, а те начинают гнить. И к мусору с животными начинают примешиваться люди.

Гниют, к сожалению, бездомные люди. Один такой жил на Звёздной. С каждым днём плешивел и покрывался болячками.

Прохожие старались не смотреть в его сторону, беспокоясь о своей сохранности. А я вот посмотрел. Посмотрел и пожалел. На Трусовской стороне есть приют для таких вот бродяг – там можно поест, там можно помыться.

Я позвонил в приют, всё узнал, а потом вызвал такси. Не зря я брал с собой газеты. Таксист долго ругался со мной, не хотел сажать «бомжару». Я выстелил заднюю часть машины газетами и отправил бродягу в добрый путь. Может он и сказал мне что-то, я не помню. Да мне и разницы нет. Это была жалкая попытка остановить всеобщее гниение. Почему жалкая? Потому что разложение преследует меня с самого детства.

Мы жили на улице Якобинская, а это Трусово. Там порой преобладают частные дома – большие и не очень. Улица тянется вдаль, открывая простор для игр и фантазии. Недалеко от нашего дома жил мой тёска – дядя Ваня, хороший был мужик. Жила рядом и приветливая баба Ася, всегда улыбалась и давала сладости. Почти идиллия. Почти.

В деревянном доме с выбитыми окнами жил потерянный человек. Я не помню его имени, да и сам он мог его не помнить. Семья оставила его. Причина? Ал-ко-голь. Устали, да? Но моей вины в этом нет, не я придумал спирт, не я его продаю направо и налево. Спирт выжигает мозги. Спирт постепенно выключает гомеостаз.

На моих детских глазах этот Джон Доу (так в Европе называли анонимов) постепенно гнил. Заживо разлагался. Он пил и гнил. Гнил и пил. Отказывали глаза, руки начинали трястись, из носа шла кровь. Соседи пытались помочь ему: предлагали услуги врача, баба Ася носила еду, дядя Ваня хотел спасти его из лап смерти. Но чудеса случаются далеко не всегда. Джон Доу заживо сгнил в своей конуре, оставив после себя только серое тело, в глазах которого копошились черве. Гниль и разложение. Повсюду.

Не только тленная оболочка может разлагаться. Схоласты говорили, что человек ещё и существу с душой. Значит, что у человека есть и духовный аспект. Так? И этот духовный аспект тоже прекрасно разлагается.

Может показаться, что я играю в морализаторство, но это не так. На Трусово жила моя подруга (сейчас она замужем и у неё всё хорошо, дай бог). Отец был неплохой мужик, с которым даже я любил прогуляться по району. И опять царство прекрасного разрушается.

Только факты: выпивка утром, выпивка вечером, скандалы, побои, крики, истерики, разрушенная семья. Есть тут морализаторство? Странное хобби развалило хорошенькую семью. До сих пор помню слёзы Вики. Надеюсь, что больше она не будет плакать так сильно. В детстве на моих глазах она потеряла сознание. Её пробуждали с помощью шланга и холодной воды – жёстко, но эффективно.

Я путешествую по городу и ищу новых товарищей. Сама идея разложения пугает меня. Мне выпал шанс жить, от этого я чувствую бремя ответственности. Столько всего можно сделать: прочитать, увидеть, осмыслить, реализовать. Целое поле вариантов и возможностей.

Порой товарищи находятся и делятся со мной своими увлечениями. В тот момент моё сердце сжимается. Они жалуются на то, что им тяжело искать друзей, что они мало общаются. Сидят дома, смотрят сериалы, фильмы, пропадают на просторах Ютуба.

Иду с девушкой, которая похожа на серую мышку. Надя. Она что-то говорит и смотрит в ноги. А воображение рисует её жизнь: неубранная квартира, фантики и этикетки валяются на полу, кровать мятая, незаправленная.

Горит приглушённый свет, а Надя смотрит очередное украинское шоу. Лицо осунулось, угольки души в глазах погасли. Какие у неё планы на жизнь?

Разлагаться?