Я сказала коротко:
— Не провожайте меня. До свидания.
Я вернулась в Дауэр Хауз в полном недоумении. Войдя в холл, я почувствовала сильный запах воска, хотя давно должна была привыкнуть к нему за эти годы. Бабушка обычно говорила, что хотя мы и разорены, но не должны этого показывать и наше скромное жилище будет всегда в безукоризненном состоянии. В холле было красиво, стояла даже ваза с лилиями и тюльпанами. Из гостиной раздавались голоса бабушки и Ксавье, и я подумала, что дедушка тоже там, как всегда в роли кающегося грешника. Я задержалась на мгновение, представляя, что произошло бы, если бы я открыла дверь и объявила, что выхожу замуж и уезжаю в Австралию. Хотя вряд ли это было настоящим предложением, ведь жених скорее был вынужден сделать его, чем стремился к этому сам. Но как же сильно хотелось мне объявить им эту новость!
Я пошла в свою комнату, маленькую, но приятную, со старинным портретом на стене. Раньше картина, как и все другие портреты, висела в галерее Оукланда. Это был портрет Маргарет Клэверинг, написанный приблизительно в 1669 году, красивой молодой женщины. Не знаю точно, что она натворила, кажется, что-то ужасное, но в таком духе, что даже бабушка намекала на это с удовольствием, потому что все происходило при королевском дворе. Бедную Маргарет сбросила лошадь, когда она убегала с очередным любовником от очередного мужа.
В комнате дедушки со стен смотрели картежники. Это была веселая толпа — расточители и гуляки. Они скорее привлекали, а не отпугивали. Во всяком случае, выглядели привлекательнее, чем тот добродетельный спаситель нашего состояния из восемнадцатого века, который одобрительно взирал только на бабушку.
Кровать была немного громоздкой для моей маленькой комнаты. На полу прекрасный ковер, — еще одна реликвия из Оукланда. Я рассматривала эти атрибуты прошлого и вспоминала слова Бена о том, что если я поступлю мудро, то скоро все это оставлю, а если нет, то останусь в этих стенах до конца своих дней.
Я не могла больше оставаться в своей комнате. Единственным человеком, с которым я могла поговорить, была Мириам, хотя несколько месяцев тому назад такая идея не пришла бы мне в голову.
Я выбежала из дома и направилась к церковному коттеджу, как называли этот крошечный домик. Он выглядел очень привлекательно с цветущими кустами по обеим сторонам дорожки, ведущей к входным дверям.
Мириам была дома. Как она изменилась! Она казалась гораздо моложе, и в ней появилось какое-то новое достоинство. Не нужно было и спрашивать, счастлива ли она. Я вошла в комнату. Всюду было очень чисто. На столе стояла ваза с азалиями и зелеными листьями. На окне красивые ситцевые занавеси, а на камине еще одна ваза с цветами и медные канделябры с серебряным орнаментом.
Волосы Мириам были уложены в прическу, менее строгую, чем раньше, и она выглядела очень домашней в платье из набивного ситца.
— О Мириам, — сказала я. — Я должна была повидать тебя. Нам нужно поговорить.
Она была рада видеть меня.
— Я приготовлю чай. Эрнста нет дома. Викарий поручает ему много работы.
Я посмотрела на нее.
— Ты просто картинка. Ходячий призыв к замужеству, — сказала я.
И это была правда. Она очень изменилась. Она была довольна своей любовью и своей жизнью, и долгий путь к этому счастью помог ей оценить то, чего она достигла.
— Мне сделали предложение, — выпалила я. — Что-то похожее на предложение.
Огоньки испуга показались в ее глазах.
— Кто-нибудь… из Оукланда?