Держа в каждой руке по красному рединготу, женщина обернулась к ним. Гомер узнал ее по густому шиньону и удрученному взгляду.

– Мама! Ма-а-ама-а-а! – завопил Телемах.

Пораженная, она уронила одежду и приложила руку к сердцу. Телемах рванулся к ней, но Цербер сразу остановил его.

– Пустите же, это моя мать! – взмолился юноша. Пенелопа не пошевелилась, так и оставшись стоять на расстоянии всего нескольких метров, как будто замерший стоп-кадр в фильме.

Все три лица Цербера повернулись к Телемаху и незнакомцу, тщательно оглядели их с головы до ног.

– Одного не хватает! – сказала первая голова.

– Одного – но кого? – пролепетал Гомер.

– Странника! – ответила ему вторая голова, как будто это было и так всем понятно.

Мальчик понял, что все пропало. Цербер сунул ему обратно в руку билет. Все три головы наставительно прорычали:

– Телемах и Телегон – двое. Возвращайтесь с Одиссеем, и тогда сможете войти!

Гомер и Телемах одновременно повернулись к незнакомцу, до этого казавшемуся им немного странным и опасным.

– Телегон? – прошептал Гомер.

– Он самый, – подтвердил юноша. – А в прошлом – Добрячок, если тебе так больше нравится. Салют, Гомер, рад снова видеть тебя…

Потом он обратился к Церберу:

– А вернуться обязательно живыми?

Гомер почувствовал, как внутри все похолодело. В этом вопросе было что-то ужасное.

– Неважно, – изрекли все три головы разом. – Живые вместо живых, мертвые вместо мертвых.

Едва прозвучали эти слова, как мощный вихрь сбил их с ног и отбросил назад. Снова вспыхнул световой конус – это луч кинопроектора студии Давида Пима словно бы указывал им вынужденный путь к отступлению обратно в реальность.

– Помните же, – эхом долетел до них крик трехглавого Цербера, – найдите третьего странника, найдите Одиссея и возвращайтесь!

Луч кинопроектора с силой влек их обратно. Отдаляясь все дальше от острова, от цирка и прекрасных надежд снова встретиться с такими любимыми исчезнувшими близкими, Гомер и Телемах очень быстро вновь оказались в студии.