– Флотский кофе. Не дает мозгам уснуть.

Барнард знал о пристрастии приятеля к «флотскому кофе». Раньше тот жил в Аннаполисе и провел пять лет на действительной военной службе, пока не понял, что микробиология ему ближе, чем ядерные технологии. Уволился из ВМС, защитил докторскую, занимался частным предпринимательством, пока не возникло стойкое отвращение, а затем пришел в ЦКЗ, где и трудился вот уже более двадцати лет. Большую часть этого срока он работал с Барнардом. Друг к другу они относились скорее как братья, нежели как начальник и подчиненный.

– По твоей милости мы столько работаем, что помогает только такой.

– Я знаю, и мне жаль.

Барнард достал трубку, повертел в руках, снова сунул в карман жилета.

– Мы на пределе. И дальше, судя по всему, будет только хуже. Тем не менее остановить этот кошмар под силу, наверное, только нам.

Кейси махнул рукой:

– Не часто выпадает шанс поворчать на тебя.

– А как вы, Эвви? – обратился Барнард к Эвелин Флеммер, третьей персоне в тесном кабинете Кейси.

– Я из тех, кто ненавидит спать, сэр. Терпеть не могу терять время в забытьи. Спасибо, что спросили, но со мной все в порядке.

Когда при первой встрече Флеммер назвала его «сэр», он со смехом отмахнулся от столь почтительного обращения. Она покраснела, и у него возникло впечатление (которое со временем ничуть не уменьшилось), что она очень застенчива. «Простите. С привычкой трудно бороться. Мои родители были очень щепетильны в вопросах хорошего тона, сэр», – сказала Эвелин, вздрогнув от последнего невольно вырвавшегося «сэр». Барнард, который сам вырос в Вирджинии, знал, что некоторые родители в южных штатах все еще воспитывают детей как в старые времена, учат почтительно относиться к старшим и вообще проявлять любезность ко всем людям – что само по себе не так уж плохо. При таком воспитании слова «сэр» и «мадам» возникали в речи практически рефлекторно. «Понимаю, – сказал он и спросил: – Вы, часом, не с юга?» – «Ну… в каком-то смысле, сэр. С юга Оклахомы». Барнард улыбнулся и больше об этом не заговаривал.

Эвви Флеммер была одной из лучших научных сотрудников Кейси. Возможно, даже лучшей из всех, кто на него работал. Невысокого роста, плотно сбитая, она одевалась – насколько мог судить Барнард – исключительно в «Джей Си Пенни»[25]. Сегодня на ней было коричневое платье длиной ниже колен и всегдашние удобные черные туфли без каблуков. Она не красилась, каштановые волосы стригла коротко, чтобы не тратить время на сушку и укладку. Улыбка редко озаряла лицо Эвелин, а ее смеха Барнард и вовсе ни разу не слышал. Впрочем, назвать ее злой или циничной язык не поворачивался. Просто очень, очень серьезная.

Барнард знал, что темноглазой Эвелин Флеммер тридцать восемь лет, что она не замужем, живет одна. Ее бледная кожа свидетельствовала вовсе не об ирландских корнях, как в случае с Кейси, а о том, что почти каждый час бодрствования она проводит в лабораториях УПРБ.

Через несколько месяцев после ее появления Барнард все больше стал беспокоиться о том, что она практически не выходит из лабораторий, и однажды поинтересовался у Кейси о жизни девушки вне УПРБ. «Какая жизнь? – пожал плечами тот и добавил: – Сперва мне тоже было за нее тревожно, Дон. Но, думаю, Эвви больше всего на свете нравится заниматься наукой. Я за ней приглядываю, у нее все хорошо».

– Завидую вам, – сказал теперь Барнард, поднимая чашку. – Я чувствую себя разбитым, если не посплю часов шесть-семь. А лучше восемь.

– Черт возьми, Дон, мы были такими же в молодости, живыми и энергичными, как Эвви, – отозвался Кейси, похлопывая Флеммер по плечу.

Та покраснела. Барнард знал, что у Кейси и его жены, Адель, никогда не было детей. Как истинные католики, они очень страдали от своего бесплодия. Поэтому Лу имел склонность опекать некоторых более молодых людей, работавших под его началом. Отцовские чувства к Эвви Флеммер он скрывать и не пытался.

Барнарду она тоже нравилась. Не так, как Халли, конечно. Халли – особенная. Она функционировала на более высоком уровне, чем остальные, манила за собой. В ее присутствии Барнард замечал, что его собственный мозг работает быстрее, речь становится изысканнее, чувства – ярче. Однажды на заре карьеры его научный руководитель, теперь уже давно пенсионер, сказал: «Дон, в этом мире есть два типа людей: одни заряжают тебя энергией, другие высасывают твои соки. С первыми – а они встречаются редко – ты возносишься вверх. Вторые тянут вниз». Халли относилась к первому типу. Он скучал по ней каждый день.

– Разве? – Барнард покачал головой. – Сомневаюсь, что когда-то я обладал такой работоспособностью, как вы, Эвви.

– Наверное, обладали, сэр. – Флеммер пожала плечами. – Как же вы тогда достигли таких высот?