Она повертелась с боку на бок, но тело все еще оставалось в дневном режиме. В три ночи она так и лежала с открытыми глазами, стараясь выкинуть из головы мысли о пережитом.
В палату неслышно вошла медсестра со стетоскопом, цифровым термометром и тонометром в руках.
– Я не сплю, можно не ходить на цыпочках. Только свет не включайте, глаза еще болят.
– Конечно. Ночника достаточно. Мне очень жаль, что пришлось побеспокоить вас, доктор Лиланд.
Медсестра, пухленькая низкорослая женщина за тридцать, была одета в белые брюки и больничную рубашку с цветочным орнаментом. «Плачида Домингес, медсестра», было написано на ее именной табличке.
– Могу принести вам снотворного, если хотите. – Бархатный голос с легким латиноамериканским акцентом.
Халли больше не желала принимать одурманивающих лекарств.
– Спасибо. Я лучше посчитаю овечек.
– Теплого молока? Оно действительно помогает. В нем содержится триптофан[52].
– Не надо, но все равно спасибо.
Халли села в кровати и на десять секунд замерла, пока медсестра измеряла ей температуру и пульс.
– Сегодня здесь тихо, – заметила Халли.
– Здесь-то да. В других отделениях – я бы не сказала.
– Правда?
– Да. Активирован биозащитный изолятор. Внизу, на втором подземном этаже. Нам не говорят, что там. – Она помолчала, нахмурила брови. – Народ считает, что оспа. Там лежат только солдаты из Афганистана. Возможно, бактериологическая война.
– Оспу уже подтвердили?
Медсестра пожала плечами:
– Нет. Так люди говорят. Что на самом деле, никому не известно.
Халли кивнула.