– Халли. Иди в пещеру. Возьми. – Он протянул «зиг».

– Оставить тебя? Ни за что.

Его лицо напряглось.

– Слушай. Я могу удержать один их бросок. Может, два. Потом… Так они хотя бы не достанут нас обоих. И ты заберешь с собой «лунное молоко».

Он замолчал. Нарки перекрикивались, их голоса звучали с двух сторон и приближались.

– Уже разделились на группы, – сказала Халли.

– Спускайся в пещеру. – Голос Боумана звучал настойчиво и сердито. – Скоро прибудет бригада, они порвут этих ребят на части, и тебя заберут.

– Я никуда не пойду, Боуман. Не уговаривай.

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Разумеется.

Халли понимала – и все же не понимала. С одной стороны, к такому повороту событий ее никто не готовил. С другой, у нее было странное ощущение, что вся жизнь прожита между двумя невидимыми линиями, которые вот-вот должны сойтись в одной яркой точке. Халли испытывала очень странную смесь чувств: страх, возбуждение, злость, печаль. Отец гордился бы мной, промелькнуло в голове.

Обрушился новый шквал огня.

– Приближаются.

Халли сдвинулась вправо, вскочила, выпустила два снаряда по наступающей группе и один – по прикрывающим наступление. Вопли, брань. Пока головы врагов были опущены, Боуман встал и левой рукой повел огонь из «ЗИГ-Зауэра» так стремительно, словно стрелял из пулемета.

Халли посмотрела на Боумана.

– Почему бы нам обоим не спуститься в пещеру?

– Если не отстреливаться, они убьют нас раньше, чем мы туда доберемся.

Вдруг на миг все утихло. После долгого грохота тишина казалась странной. Более зловещей и грозной, чем пальба. Халли подползла к Боуману, положила на землю оружие, обняла его и крепко поцеловала. На всякий случай. Она отнюдь не хотела прощаться.

– Где эти чертовы солдаты? – Из нее вырвался крик ярости и отчаяния.

– Уже должны быть здесь, – сказал Боуман, и в его голосе Халли услышала тоску человека, который слишком часто не дожидался помощи.