Ее злость испарилась. Вот черт. Она сняла шлем, встала на цыпочки, взяла в ладони его лицо и поцеловала. Не в щеку. Поцеловала по-настоящему, долго. Заварил кашу, так не жалей масла. На долю секунды Боуман напрягся от неожиданности, затем успокоился. Обнял ее, притянул к себе, и от поцелуя по телу прошла волна от губ к шее, груди, талии до кончиков пальцев и обратно. Захватывающее дух, головокружительное чувство, как первые секунды затяжного прыжка с парашютом.

Поцелуй продолжался, пока обоим не потребовалось вдохнуть воздуха. Халли положила голову ему на грудь, его подбородок едва касался ее макушки. Нашла же место влюбиться!

Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза в тусклом свете от упавших на пол пещеры нашлемных фонарей.

– Вас понял, мэм.

Уил наклонился, и они вновь поцеловались, на этот раз скорее расслабленно смакуя, чем жадно поглощая. Потом, откинувшись назад, посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, задыхаясь.

– Вас поняла, сэр.

Он тряхнул головой, будто хотел прояснить мысли, затем стиснул зубы.

– Скоро придет Эл.

Халли глубоко вздохнула, прикоснулась ладонью к его лицу.

– Ты прав.

Они разомкнули объятия. Боуман достал из рюкзака воду, протянул Халли. Она развернула два протеиновых батончика, один дала ему. Сели на пол, привалились спинами к камням и стали ждать, выключив фонари. Легкий ветерок касался кожи, вдали с треском и грохотом падали камни, прокладывала дорогу сквозь пещеру река. Прошло десять минут, пятнадцать. Боуман начал волноваться. Спустя еще пять минут он встал.

– Понятно, он идет медленно, но не до такой же степени. Я возвращаюсь.

– Нет, – вырвалось у Халли.

Он обернулся.

– Что?

– Может, подождать еще немного? Эл справится, просто он заторможенный.

Боуман помолчал в нерешительности и сказал:

– Еще пять минут.

– Если ты возвращаешься, я пойду с тобой.

Он не ответил. Закрыл глаза, потер лицо.