Но все это было только началом. Лишь через несколько часов они пошли в спальню, где Деккером вновь охватило страстное желание. Он набросился на нее с жадностью и в последующее время она испытала столько оргазмов, сколько он и не надеялся ей подарить. Впрочем, нет ничего невозможного, если ты живешь без греха и веришь в силу молитвы, постоянно напоминал он себе.

Прежде чем заснуть, она прошептала ему на ухо:

— Я люблю тебя, Мэнни. Ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю. У тебя все так красиво получается. Ты единственный мужчина, в обществе которого мне всегда хорошо и весело. Это говорит о том, что тебе не наплевать на меня. Когда я с тобой, то чувствую себя в безопасности. Не знаю почему... И вовсе не из-за твоего карате. Просто... Просто мне хорошо, и сейчас это очень много для меня значит.

Она коснулась кончиками пальцев его губ.

— Не бойся. Я не требую от тебя, чтобы ты меня любил. Я скажу даже, что тебе не обязательно быть добрым на самом деле. Делай вид, что ты добрый, это все, что мне надо.

Для Деккера наступили самые неловкие минуты всей ночи. Это было время, когда ему напоминали о том, что он неискренен, что он кое-что скрывает от нее, притворяется тем, кем не является в действительности. Это было тяжкое ощущение.

Внутренний голос подсказывал ему, что придет день, когда он будет разоблачен. И больше всего от этого пострадает не он сам, а красивая, доверчивая Ромейн.

Он не любил ее. Хотя притворяться добрым, пожалуй, мог.

Уже рассвело, когда он покинул парк и по западной его оконечности, пересекая пустынные улицы, побежал в свое доджо, которое находилось на Шестьдесят Второй Западной. Достав ключи, он вошел внутрь, плотно закрыл за собой дверь и включил свет.

Доджо, когда-то было крохотной шляпной фабрикой. Зал представлял собой просторную комнату с высокими потолками, лакированным деревянным полом, зеркальной стеной и окнами, которые выходили на Линкольн Центр и Бродвей.

Деккер глубоко вздохнул и понял, что теперь он наконец почувствовал себя дома.

Зайдя в раздевалку для инструкторов, он разделся, обтерся полотенцем и забинтовал эластичным бинтом поврежденное колено. Затем он облачился в один из двух хранившихся в его шкафу ги, вышел из раздевалки и остановился в центре тренировочного зала. Склонился в традиционном поклоне, перенеся всю тяжесть на здоровую ногу, а поврежденное колено повернув чуть в сторону.

Затем он прошел к большому фотографическому снимку, забранному в рамку, и низко поклонился ему. На фотографии был изображен Гичин Фуникоши, седовласый японец, взгляд которого излучал достоинство и силу. Фуникоши был основателем современного карате, человеком, который систематизировал все древние формы боевых искусств и перевел свой труд с родного окинавского наречия на японский язык.

Вернувшись в центр зала, Деккер около пяти минут неподвижно сидел на полу, закрыв глаза. Он занимался медитацией. Когда его сознание успокоилось и очистилось от всего постороннего, он открыл глаза, повернулся в сторону фотографии и еще раз поклонился старику.

Он начал с тридцати минут упражнений на растяжку мышц. Сначала совершил несколько вращении шеей, которые, словно стальные обручи, спускались все ниже, передаваясь верхней части тела, позвоночнику, рукам и ногам. Затем он стал медленно расставлять ноги и в конце концов опустился на пол в великолепном шпагате. Пружинил в этой позиции не меньше минуты, потом поднялся и стал поочередно рывками поднимать ноги перед собой, разрабатывая сухожилия и мышцы икр и ляжек. При этом нагрузка давалась и на мышцы, окружавшие позвоночный столб. После этого он несколько раз наклонился туловищем вправо, влево, затем стал совершать им медленные, широкие вращения. Встряхнув для расслабления кистями рук и ступнями ног, он стал производить быстрые и высокие удары ногами. Сначала вперед, потом вбок и, наконец, назад.

Все, согрелся.

В течение следующего получаса он работал над ката, выбрав для упражнения но ката омоте, спарринговые ката, то есть форму, применяемую индивидуально. В японском стиле эта техника была очень агрессивной и мощной. Никаких уверток, никаких окончаний. Одно движение перетекало в другое, в результате энергия бойца обрушивалась на воображаемого противника.

Бой с тенью он начал неторопливо, медленно, вначале четко представив перед собой врага, который не желал никаких компромиссов и стремился отнять у Деккера жизнь. Он занял переднюю стойку, сделал шаг вперед правой ногой и правой же рукой нанес прямой удар врагу в живот. Убрав ногу назад и вернувшись в исходное положение, он затем вынес вперед левую ногу и нанес удар левой рукой. Затем он в такой же последовательности произвел удары в грудь и лицо. Сначала правой рукой, затем левой. После этого он сделал все наоборот. Выступал вперед правой ногой, а удар наносил левой рукой, повторяя движения левой ногой и правой рукой.

Потом Деккер стал отрабатывать технику различных блоков, защищая то нижнюю часть тела, то пояс в районе талии, грудную клетку и, наконец, лицо.

Повторив всю последовательность дважды медленно, он стал делать то же самое только уже быстрее. Постепенно темп наращивался. Делая упражнения в четвертый раз, он стал каждое свое движение сопровождать кияи, боевым криком. Достигнув наивысшей скорости выполнения всего комплекса ката, он повторил его дважды, неустанно продолжая «вышибать» лишние секунды и доли секунд из своих движений. Кияи звучал все громче и громче. Деккер отдавал упражнениям все больше и больше самого себя, своего сознания и духа. Удар, блок, контрудар. Удар, блок, контрудар...