— Нашлись какие-нибудь новые данные, поколебавшие вашу претензию? — спросил он.

— Нет, — ответила донна Долорес.

— Значит, имеются какие-то обстоятельства или факты, которые упустила миссис Сепульвида? — сказал Артур. — Позвольте, я сообщу вам все, что мне от нее известно.

С привычной четкостью, пользуясь лапидарными юридическими формулами, Артур изложил существо рассказа миссис Сепульвида. Он ничем не обнаружил, что видит, как прелестная испанка сквозь прорези веера изучает его лицо с прилежностью, которую нельзя было объяснить одним только женским любопытством. Когда он закончил, она сказала:

— Bueno. Это то, что я ей сообщила.

— Вы желаете что-нибудь добавить?

— Пожалуй…

Скрестив руки, Артур приготовился слушать. Донна Долорес перебирала пластины своего веера, словно это были четки.

— Мне стали известны некоторые новые обстоятельства дела, дон Артуро; с юридической точки зрения они могут показаться пустячными, но меня, женщину, они волнуют. Когда я расскажу вам о них, вы, наверное, ответите, что они нисколько не затрагивают юридических прав моего… отца… на эту землю. Быть может, мое решение покажется вам даже смешным. Но, поскольку я все равно уже вовлекла вас в хлопоты, я хочу, чтобы вы не думали, будто я меняю свои решения по капризу, чтобы вы точно знали, почему ваш визит сюда не дал результатов, и вы, прославленный адвокат, вынуждены были потратить свое драгоценное время на беседы с моей милой донной Марией.

Если бы Артур не был так погружен в свои размышления, он, конечно, уловил бы особые, чисто женские нотки, прозвучавшие в последних словах донны Долорес; обычно такие детали не проходили мимо его внимания; но сейчас он лишь потрогал слегка свои каштановые усы и поглядел в окно с видом терпеливым и снисходительным.

— Нет, я действую не по капризу, дон Артуро. Но я женщина, я сирота. Вы знаете историю моей жизни. Единственный близкий человек покинул меня одну на этом свете, оставив владелицей огромных земель. Выслушайте мой рассказ, дон Артуро, и вы поймете меня или, по крайней мере, простите мне странное, быть может, пристрастие к людям, которые претендуют сейчас на эту землю. Ведь все, что с ними произошло, все, что случилось с ней, могло случиться так и со мной, будь на то воля пресвятой девы!

— О ком вы говорите? Что значит «с ней»? — спросил Артур.

— Простите, я принялась за рассказ так, словно вы обо всем уже знаете. Видите ли, вам сказали, что на эту землю претендуют двое: муж и жена. Его зовут Гэбриель Конрой, не так ли? Вам сказали, что они имеют на руках дарственную, не так ли? Так вот, все это неверно!

Артур обернулся к своей собеседнице, не скрывая удивления.

— То, что вы говорите, для меня совершенная новость. Дело меняется коренным образом.

— Этого я не утверждаю, — равнодушно возразила донна Долорес. — И не о том я веду речь. Суть вот в чем.

Доктор Деварджес, который имел дарственную на ту же землю, что и мы, подарил ее сестре Гэбриеля. Теперь вам ясно?

Она умолкла и устремила взгляд на Артура.

— Совершенно ясно, — сказал Артур, глядя по-прежнему в окно. — Это объясняет нам, откуда взялся Гэбриель. Но жива ли она? А если она умерла, располагает ли ее брат правом наследования? Вот решающий вопрос, вопрос, извините меня, чисто юридический, который не следует осложнять посторонними, не идущими к делу переживаниями. Была ли эта исчезнувшая женщина, его сестра, единственной законной владелицей дарственной грамоты, была ли она замужем, был ли у нее ребенок, — вот что нам важно выяснить. Муж, как и ребенок, в данном случае, законные наследники.

Последовала продолжительная пауза; не дождавшись ответа, Артур повернулся к донне Долорес. Она, как видно, успела подозвать старуху-служанку, и та теперь, нагнувшись, стояла над ней, заслоняя ее от Артура. Старуха тут же удалилась, оставив их снова вдвоем.