12

ФЕРДИНАНД II, СВЯТАЯ ХИЖИНА И ЧЕХИЯ

Фердинанд Штирийский, рожденный в 1578 г., приходился сыном эрцгерцогу Карлу и кузеном двум императорам, Рудольфу II и Матиасу. В возрасте 11 лет родители отдали его в иезуитский коллегиум в баварском Ингольштадте. Через несколько лет он поступил в расположенный неподалеку университет и стал первым Габсбургом, получившим диплом (за изучение тривиума, первых трех из семи свободных искусств). В Ингольштадте Фердинанд жил не как обычный школяр или студент: квартирой ему служил мрачный городской замок Херцогкастен, а свободное от занятий время юный Габсбург проводил за охотой. Отец Фердинанда умер вскоре после его поступления в коллегиум, а мать Мария Анна навестила сына лишь один раз. Это не помешало Фердинанду активно переписываться с ней, и эта переписка продолжалась до самой смерти Марии Анны в 1608 г. Пожалуй, для воспитания в Фердинанде безграничной преданности католической церкви мать сделала больше, чем все его иезуитские наставники[203].

В 1596 г., в возрасте 18 лет, Фердинанд стал полноправным правителем Внутренней Австрии. Вскоре после этого он отправился с паломничеством в Рим, а по пути сделал остановку в Лорето, чтобы посетить Святую хижину — лачугу, где прошло детство Христа, которую в XIII в. ангелы чудесным образом переместили из Назарета на итальянское побережье. В кладке Святой хижины была устроена ниша, где помещалась небольшая статуя Богородицы, вырезанная из ливанского кедра. Рассказывали, что Фердинанд встал перед ней на колени и торжественно поклялся продолжить дело отца, очистив свои владения от еретиков[204].

Возможно, в предании о клятве Фердинанда правды не больше, чем в самой легенде о Святой хижине. Тем не менее, вернувшись в Штирию, он возобновил методичные гонения, начатые его отцом. Сначала он занялся городами, преследуя лютеранских проповедников и закрывая их школы, затем взялся за дворян, утверждавших, что право исповедовать протестантизм было закреплено в грамоте о вольностях, дарованной им отцом Фердинанда в 1578 г. Не обращая внимания на жалобы, Фердинанд рассылал по стране реформационные комиссии в сопровождении солдат. Мария Анна поощряла сына, заявляя, что уступки, сделанные отцом, ни к чему не обязывают сына и что тому следует «показать зубы»[205].

Фердинанд обладал и другим оружием. Римское право, как ясно из самого его названия, имеет почтенное происхождение и восходит ко временам Римской республики и империи. С конца XV в. оно начало оказывать мощное влияние на формирование правовой системы в Священной Римской империи и всей Центральной Европе. Тексты римских законов, которым там следовали, были позаимствованы из свода, составленного в VI в. византийским императором Юстинианом. Этот свод не только претендовал на всеохватность и определял способ категоризации законодательных норм, но и утверждал верховенство правителя. «То, что решил принцепс, имеет силу закона»[206] — гласил один из римских юридических текстов. В других фрагментах подчеркивалось право монарха поступать как тот пожелает, «по собственной воле» (proprio suo motu), невзирая на требования закона.

Именно к римскому праву Фердинанд обращался при выяснении отношений с вечно недовольным ландтагами Внутренней Австрии. Он объяснял депутатам, что последнее слово во всех вопросах принадлежит ему, поскольку он облечен властью государя. Искоренение протестантизма — его желание, и тут он действует «по собственной воле». Более того, Фердинанд полагал, что оказывает еретикам добрую услугу, уводя их с неправедного пути, поскольку так они не лишатся вечной жизни. Много лет спустя духовник Фердинанда вспоминал его слова: «Некатолики считали меня жестоким из-за запрета на ереси. Но мной движет не ненависть, а любовь. Если бы я их не любил, я бы спокойно оставил этих людей в их заблуждениях»[207].

Фердинанд отличался набожностью, семь раз в день преклоняя колени для молитвы и дважды выстаивая мессу. Но он был взбалмошным и не обращал внимания на мелкие детали. Это был «человек идей», которого не занимало выстраивание механизмов управления или ведение бухгалтерских ведомостей. Хуже того, он верил, что находится в постоянном контакте со Всевышним. Ради него Господь творил чудеса, а в годину бедствий даже разговаривал с ним с распятия, перед которым всегда молился король. (После смерти Фердинанда это распятие перенесли в главный алтарь Хофбургской часовни, где оно сохранило свои чудотворные свойства.) В одном из последних писем к матери Фердинанд объяснял свою приверженность католицизму словами, вторившими мысли Филиппа II: он «готов снести потерю земель и поданных, лишь бы только не допустить ущерба истинной вере»[208].

Фердинанд старался не вмешиваться в конфликт Рудольфа и Матиаса и не вставал целиком на сторону ни одного из братьев. В то же время он старался заключить союз с герцогом Баварии Максимилианом. Для Габсбургов баварский дом Виттельсбахов служил вторым после Испании источником брачных партнеров-католиков. Баваркой была и мать Фердинанда Мария Анна, и его первая жена (и кузина), которую тоже звали Марией Анной (они поженились в 1600 г.). Но одновременно Бавария традиционно соперничала с Габсбургами за господство в южной части Священной Римской империи. Максимилиан Баварский слыл не менее ревностным католиком, чем Фердинанд. Строго говоря, он даже перещеголял мужа сестры, подписав клятву верности Деве Марии собственной кровью. Конфессиональная непримиримость сблизила Максимилиана и Фердинанда и политически. В 1609 г. Фердинанд вступил в Католическую лигу, созданную Максимилианом в противовес Протестантской унии, объявившей себя, помимо прочего, оборонительным альянсом[209].

В 1612 г. Матиас сменил брата на императорском престоле, но оказался столь же беспомощным, как и Рудольф, поскольку обычно не мог исполнять монаршие обязанности по состоянию здоровья. Кроме того, все менее вероятным представлялось, что он сможет произвести наследника от своей день за днем тучневшей супруги. Матиас не питал к Фердинанду особой привязанности, поскольку опасался его пылкости в вере. Но братья Матиаса или уже умерли, или находились при смерти, и никто из них не оставил наследников, а значит, единственным преемником Матиаса оставался кузен Фердинанд. Его преимуществом было и то, что к 1614 г. он уже имел двоих сыновей, то есть гарантировал продолжение Габсбургской династии. Матиасу пришлось смириться с тем, что на всех тронах его сменит Фердинанд.

В 1616 г. начались переговоры с венгерским государственным собранием. В Венгрии Фердинанду не доверяли из-за его истовой набожности, но здесь ему очень помог недавно назначенный кардинал-примас Петер Пазмань. Пазмань убедил часть венгерских аристократов, что у королевства есть лишь две возможности: принять власть турок или «устроиться под крылом соседнего христианского государя» и признать Габсбургов «оплотом нашей земли». Пазмань также уговорил Фердинанда во всеуслышание объявить, что он сохранит в Венгрии свободу вероисповедания согласно условиям Венского мира 1606 г. В обмен на свое избрание и коронацию Фердинанд, верный слову, подписал соглашение, составленное государственным собранием, и обязался соблюдать 77 его статей, включая положение о том, что «никому не будет помехи в отправлении и исповедании его веры». В 1619 г. это соглашение было обнародовано как первый законодательный акт нового монарха[210].

Фердинанд никогда не отрекся от обещаний, данных им в Венгрии при коронации. Священный обряд, который сопровождался причастием нового короля, стал торжественным поручительством, что эти обещания не должны нарушаться даже «по собственной воле» Фердинанда. В самом деле, на государственном собрании 1622 г. в Шопроне Фердинанд даже утвердил на должность первого министра, или палатина, главу протестантской знати Санисло Турзо, таким образом приняв выбор депутатов, а не оставив должность вакантной (как делали его предшественники), пока те не предложат кандидата, который придется ему по нраву. Кажется вероятным, что Фердинанд так же сохранил бы и привилегии, дарованные Чехии Грамотой величества, если бы эта страна не взбунтовалась[211].

Чешский сейм избрал Фердинанда королем в 1617 г. Здесь ловким политиком показал себя Матиас, в частных беседах убедивший различных чешских аристократов, что преемство Фердинанда дело решенное и что для них же выгодно оказать ему поддержку. Чехи к тому же помнили о вечном споре с моравской знатью, которая не желала мириться с прерогативой чешского сейма выбирать монарха и, следовательно, с первенством Чехии в комплексе коронных земель Чешского королевства. Соглашаясь на Габсбургов в роли правящей династии, чешское дворянство надеялось, что это поможет сохранить статус-кво в политике и, соответственно, его собственную главенствующую роль. Торгуясь за корону Чехии, Фердинанд обязался чтить Грамоту величества, а в ходе коронации поклялся соблюдать ее условия[212].

Многие из положений Грамоты величества были сформулированы весьма неопределенно. Споры по поводу протестантских храмов, которые были выстроены на землях, принадлежащих местному монастырю и архиепископу Праги, продолжались не один год, и Матиас предпочитал не замечать этой проблемы. В конце концов решительно возражавшие против сноса храмов протестантские дефенсоры, должность которых была введена той же Грамотой величества, собрались в 1618 г. в Праге, чтобы надавить на Матиаса. Формально тот еще не передал управление Чехией Фердинанду, а поручил его временному регентскому совету. Матиас из Вены ответил дефенсорам резким посланием, в котором предостерегал от дальнейших посягательств на его власть.

Дефенсоры не ожидали от Матиаса подобной решимости и заподозрили, что письмо от его имени составлено регентским советом. В мае 1618 г. в Пражском Граде между регентами и дефенсорами разгорелась перепалка, которая дошла до того, что двух чиновников, подозреваемых в составлении того самого письма, вместе с секретарем совета выбросили из окна. Упав с высоты 20 м, они тем не менее выжили — то ли удар смягчила мусорная куча, то ли, как утверждали некоторые современники, падение замедлили поспешившие на выручку ангелы. Так или иначе, все трое пережили и падение, и последовавшие за ним трусливые выстрелы им в спину. Вскоре после этого Фердинанд возвел безвинно пострадавшего секретаря в дворянское достоинство, даровав ему фамилию фон Хохенфалль («упавший с большой высоты»).

Но дефенсоры не просто выбросили из окна чиновников Матиаса: тем самым они свергли назначенное им правительство. И хотя пока это было лишь местной распрей, Фердинанду совсем не хотелось рисковать. Он с тревогой наблюдал, как пражские мятежники создают собственное правительство, набирают войско и вступают в переговоры с другими провинциями Чехии, предлагая создать конфедерацию, в которой монарх не имел бы никакой власти. В качестве первой ответной меры Фердинанд отправил в заточение Мельхиора Клесля, которого считал слишком уступчивым, и тут же был отлучен папой от церкви, поскольку Клесль был кардиналом. Но Фердинанд подчинялся тому, кто выше любого папы, и справедливо предполагал, что довольно скоро получит прощение.

Между тем мятежники привлекли на свою сторону более радикально настроенных дворян Верхней и Нижней Австрии, которые увидели в происходящем возможность создать единый фронт защиты протестантизма. Смерть Матиаса в марте 1619 г. дала им случай оспорить передачу трона Фердинанду и вынудить нового монарха пойти на уступки. Шумная толпа нижнеавстрийских дворян, явившись в Вену, не замедлила вручить Фердинанду петицию с требованием признать их религиозные вольности и право на союз с Чехией. К городу тем временем стягивались чешские полки. Лишь случайное появление войск, верных Фердинанду, спасло ситуацию: в самой Вене на его стороне оставался лишь немногочисленный гарнизон и ополчение из студентов, возглавленное, как ни удивительно, профессорами[213].

Едва не лишившись своей столицы, Фердинанд в августе все же выиграл выборы и стал императором. Среди курфюрстов за него проголосовали три архиепископа и герцог Саксонии, который, хотя и исповедовал протестантизм, придерживался осторожной политики «сдерживания». Фердинанд и сам имел право голоса как король Чехии — и подал его за себя, желая, как сам пояснил, быть к себе справедливым. Поняв, что они оказались в меньшинстве, курфюрсты-протестанты из Бранденбурга и Пфальца согласились с общим мнением, и Фердинанд получил единодушное одобрение. В начале следующего месяца во франкфуртском кафедральном соборе его увенчали короной Карла Великого[214].

В течение 1618 и 1619 гг. два решения обернулись разрастанием и, так сказать, «интернационализацией» чешского мятежа, однако ни одно из них не принадлежало Фердинанду. За развитием восстания с тревогой наблюдал испанский король Филипп III (1598–1621). Его первой мыслью было послать туда флот — подобно Шекспиру, Филипп думал, что у Чехии есть побережье, — но окончательный выбор стратегии монарх благоразумно доверил своему государственному совету. Совет провел заседание в июле 1618 г., и мнения его членов разделились. Одна фракция, поддерживаемая герцогом Лермой, выступала за осторожность и сосредоточение на делах Средиземноморья. Другую, во главе с герцогом Суньигой, заботили более масштабные соображения — например, что будет с путями снабжения и с настроениями в обществе, если Испания бросит центральноевропейскую ветвь дома Габсбургов на произвол судьбы.