Уже нагруженная пакетами, суровая и полная решимости, она обернулась и серьезно так, даже с вызовом, сказала директору.

– Когда я вырасту, у меня будет много денег. Я смогу купить себе все, что пожелаю.

И Джойс ей поверил. Такие дети, как она, как он в свое время, пережившие конец света и дальнейший упадок, рано перестают быть детьми. Они понимают, чего хотят, и идут к этой цели.

Опираясь на свой богатый опыт, Альберт думал, что больше не увидит ее. Слишком она была горда и независима, чтобы явиться вновь. Но ошибся. На следующий день секретарь сообщил, что к нему пришли.

В кабинет буквально ворвался человек. Из местных – загорелая кожа, курчавые волосы, черные глаза. В одной руке он держал множество пакетов, а в другой тащил за собой старую знакомую Джойса.

Родственники? Не похоже. Девчонка белокурая, со светлой кожей, явно не отсюда.

– Здравствуйте, простите, пожалуйста, простите мою дочь. Барбара не воровка. И никогда раньше не…

Все-таки дочь.

– Прошу вас, успокойтесь. Она не воровала. Это я купил ей все.

Больше десяти минут пришлось потратить, чтобы человеку, назвавшемуся Казимом, объяснить, как все обстояло на самом деле. В конце мужчина расплакался, а Альберт растерялся. Он так отвык от слез в мире, где слабым не было места, где проявлять эмоции почти разучились и все занимались лишь одним – выживанием. Но Казим немного успокоился и стал рассказывать:

– С матерью Барбары мы давно поженились. Я тогда инженером был, получал хорошие деньги. А потом этот кризис. Работы лишился, еле-еле промывочником устроился. Работаешь по двенадцать часов, а деньги мизерные. Но у других того хуже. Так ей и говорил…

– Ушла? – сразу понял Джойс.

– Я ее не виню, привыкла к хорошей жизни. А тут военный из первого дивизиона, богатый, влиятельный. Уехала, в общем. Ему она с ребенком не нужна, да я бы Мейн и не отдал. Но все же звонит каждый конец месяца, справляется, что и как. Пару раз даже деньги отправляла. Последний раз я ей приехать предложил, а она рассмеялась. Сказала, что у меня еды нормальной даже нет, одни сухпайки. И вот вчера, как обычно, набрала. Связь у нас плохенькая, старая, аудиальная, на сетевизоры денег нет, так вот я с ней по трубке и говорю. Тут Мейн интерфон выхватывает и начинает кричать, чтобы мамочка приезжала, у нас и торт есть, кофе с молоком, как она любит, и колбаса…

Мужчина снова расплакался, а Джойс смущенно похлопал его по плечу. Маленькая девчушка по имени Мейн, пообещавшая, что, когда вырастет, купить себе все что угодно, угрюмо ковыряла носком ботинка пол. И Альберт вдруг понял, что этот ребенок когда-нибудь переступит через других, но добьется того, чего хочет.

– Признаться, я думал, ты сейчас начнешь открещиваться от Гризли и говорить, что тебя подставили.

– Зачем? – Мейн обворожительно улыбнулась. Она скинула маску скромной провинциалки, показав коготки и обнажив острые зубки. Признаться, эта Мейн мне нравилась гораздо больше, чем предыдущая. Она была живая, ее попросту хотелось, как хочется обаятельных стерв на каблуках с ярко накрашенными губами. – Я же не полная дура. Отпираться бессмысленно, не знаю как, но вы меня вычислили. У меня есть пара предположений на этот счет, но я оставлю их при себе.

– Даже не поделишься предположениями? – сделал я страдальческое лицо.

– Даже не поделюсь, – передразнила Мейн. – Сносить когда будете?

– Никогда, много чести тратить на тебя Славу, – я перестал играть, голос стал жестким и холодным. – Сама уйдешь.

– У каждого игрока есть возможность отказаться от форта, – благодушно, точно разговаривал со своей младшей сестрой, объяснил Ши. – Постоянно ее использовать нельзя, если я не ошибаюсь, не чаще раза в трое суток, но думаю, с этим проблем не возникнет.