— Слушай, — сказала Дианка, — а что, если б мы попали с тобой сейчас на Марс? Только мы одни и никого больше?

— Хорошо бы! — мечтательно улыбнулся Коля.

— Нет, что ты! Страшно! Как это без людей?

— Почему без людей? — засмеялся Коля. — Знаешь, сколько бы мы с тобой детей народили!

— Иди ты! — Дианка отмахнулась от него. — Я серьезно, а ты…

Коля снова молча уставился на Дианку, и от его взгляда, пристального, тревожного, ей стало не по себе.

— Ну ладно, Коля, спасибо тебе. Я отсюда на трамвае доеду. Только вот…

— Что?

Он остановил машину и с надеждой и ожиданием глядел на нее.

— Может, денег мне дашь? Я ведь без копейки уехала.

Коля порылся в бумажнике и подал ей двадцать пять рублей, и когда подавал, схватил Дианкину руку, прижал к сердцу.

— Эх ты, сумасшедшая…

Дианка руку не вырвала. Она стояла и ладонью ощущала быстрые, глубокие толчки его сердца, будто оно билось не там где-то внутри, а в ее руке.

Коля сам отпустил руку.

— Ну что ж? До встречи на Марсе.

— Идет! — сказала Дианка.

Теперь к подруге. Хотя какая она подруга? Просто учились вместе. Вместе в пединститут поступали. Вместе не прошли по конкурсу. Но Юлька домой не вернулась, устроилась в городе на трикотажную фабрику. В деревню на выходные приезжала, расписывала реки молочные, берега из сыра голландского.

— Не веришь? Темнота потому что. А я восемьдесят пять рубчиков каждый месяц отхвачу — и наши дома, ваших нет. В общежитии через день кино. Танцы три раза в неделю. А уж ребят на танцах — как пуговиц на прилавке: выбирай, какого хошь, вплоть до сына директора фабрики. Ага. Интересный такой, усы под Буденного. Честное слово! Один раз я с ним танцевала, так он мне ручку на прощанье чмокнул. Не веришь? В городе не то что в наших Грустных Ключах: девки нарасхват. Так что в лепешку разобьюсь, а замуж в этом году выйду. Вот посмотришь!

Сейчас Дианка шла к Юльке Собачкиной, и, хоть не знала, как та ее встретит, в душе у нее все пело от радости. Вырвалась она все-таки на свободу! Хлебнула глоточек Счастья!

«А Андрей! — упрекнула она себя. — Ведь он мне теперь муж! — И тут же утешилась: — Мой муж объелся груш. Правду Коля сказал: любил бы, так удержал!»