– Вон! – отрывисто бросает он Элизабет, которая уходит, недовольно сопя. Я улыбаюсь ему… наконец-то.

– Так не терпится, сир, оказаться в моей компании? Часы еще три не пробили, – произношу я самым кокетливым голосом, но потом понимаю, что сказала что-то не то. Лицо короля мрачнее тучи, от него исходят волны злобы – и все это совсем не похоже на его обычную ленивую и добродушную манеру.

Я делаю шаг назад, потом ахаю, когда вижу, что он держит в руке.

– Да, мадам. Вы удивлены? Еще бы! – Он швыряет кучу писем на пол. Затем тяжело опускается на диван и обхватывает голову руками. – Дурак, – печально произносит он. – Какой же я был дурак.

– Что… Откуда это у вас? – спрашиваю я, опускаясь на пол. Начинаю собирать их. Стараюсь, чтобы не дрожали пальцы. В голове бьется мысль: предательство… но кто предатель?

– Мадам маркиза, я имею в виду мадам герцогиню, ах, вы прекрасно знаете, кого я имею в виду… – скорбно произносит король, продолжая смотреть на свои руки.

Ох!

– У нее шпионы, шпионы всюду, – говорю я, хватаю письма и с ужасом понимаю, что плáчу. – У нее повсюду шпионы, она брызжет ненавистью, она старая и…

– Довольно, мадам, довольно, – решительно обрывает меня король, поднимая руку и все еще продолжая избегать моего взгляда. Он встает. – Вы молоды, и молодость ваша восхитительна, но вы еще не выросли. Вам известно, что я ценю осмотрительность превыше всего, особенно в делах сердечных. Узнать, что вы посчитали возможным поведать о моих словах… Знаете, только в знак уважения к былому я пришел, чтобы сообщить о расставании вам лично, а не письмом. Хотя, учитывая обстоятельства, письмо было бы более уместным.

– Нет-нет, сир! – Я ползу по полу, пытаюсь ткнуться носом в его промежность, но он высвобождается, легонько отпихнув меня ногой, и направляется к двери.

– О, любовь моя. Людовик! – завываю я, и слезы, и страх – все настоящее. – Наш ребенок! Любовь моя!

Он смягчается, остановившись у двери.

– Уезжайте в Париж, там рожайте, потом посмотрим. Хотя, судя по тому, что сказала мне маркиза, у меня сильные сомнения, что он от меня. – Он возводит взгляд к потолку, поднимает брови. – Боже, до чего я опустился!

– Любовь моя, – рыдаю я все громче. – Пожалуйста, пожалуйста.

– Прошу вас, мадам, не кричите, – холодно отвечает он. – По соседству с вами расположилась маркиза де Флавакур, а мы должны уважать ее скорбь. Уезжайте в Париж. Можете писать мне, хотя я не буду вам отвечать. Уезжайте, пусть буря уляжется. Стенвиль уже велел подать для вас экипаж. У меня и в королевстве, и в доме должен царить мир.

Король стучит в дверь, чтобы лакей открыл ему, и, когда он уходит, покидает мою жизнь, будущее мое разорвано в клочья. «Стенвиль», – думаю я, сидя в одиночестве на полу в окружении разбросанных писем. Груз сожаления давит на меня.

Стенвиль.

Стенвиль, этот мерзкий предатель.