Зареванная, растрепанная Анечка, забыв о телефоне, пыталась привести в чувство Илью. Он дышал шумно, прерывисто, и на темени наливалась гематома.

Постепенно справедливость была восстановлена, Толстый месил полицейского и приговаривал: «На те, сука! Получи, падла! На вот тебе!» Он не знал, что ментовский «бобик» остановился в соседнем дворе и на подмогу товарищу спешит целый наряд, не дождавшийся обещанного перекуса. А когда заметил — понял, что со всеми не справится, и попытался удрать, но его изловили и принялись пинать. Жители окрестностей высыпали во двор, чтобы снять происшествие на телефоны. С не меньшим удовольствием они снимали раскрасневшуюся девушку, которая подбегала с просьбами:

— Сделайте же что-нибудь, они же его убьют!

Когда Толстый перестал шевелиться и лишь хрипел, его поволокли в «уазик» — тащили, и ноги Толстого, безвольно подогнувшись, загребали грязь. Менты ругались, сержант с рябой рожей шагнул к Анечке и потребовал документы. Анечка уже не соображала ничего, пустыми глазами проводила машину, увозящую Толстого, метнулась к Илье — сержант задержал ее, грубо схватив за руку:

— Паспорт! Живо!

— Вызовите «скорую», — взмолилась Анечка, — пожалуйста, вызовите «скорую», ему же плохо!

Сержант криво усмехнулся, плюнул на Илью — тот лежал не шевелясь, грудь его часто и мелко приподнималась.

— В бандитских разборках, девушка, всегда кто-нибудь получает по полной. А налоги простых граждан идут на то, чтобы бандитов лечить!

Кто-то из местных, сжалившись, забубнил в трубку информацию для врачей: адрес, примерный возраст пострадавшего.

— Нет у меня паспорта, — тихо сказала Анечка, глядя рябому сержанту в глаза. — Нет с собой. Хотите — бейте. Вперед. Что же вы?!

Сержант снова усмехнулся:

— Да хрен с тобой. — И поспешил к своей машине.

Хлопнула дверь общежития — вытаращив глаза, влетела Анина соседка, чернявая пышечка:

— Девки, полундра! Конь идет!

Девочки заметались по комнате, пряча печенье и конфеты под подушки. Чернявая покосилась на апатичную Анечку и припрятала ее баранки. Анечка вздохнула и перевернула мороженое мясо, которое прикладывала к кровоподтеку на скуле.

В девчачьем крыле захлопали двери, завизжали жительницы — Конь жрал. По обыкновению он сначала ломился на кухню, отодвигал от кастрюль сопротивляющихся девочек и уничтожал скудную студенческую похлебку. Потом он делал обход комнат и поедал все, что отыскивал.

Стасу Кониченко нужно было питаться часто и обильно, он проводил по паре часов в спортзале, а после шел на айкидо. Два метра роста и больше центнера стальных мышц. Светловолосая, ясноглазая мечта любой девчонки. Но Коня не интересовали девчонки. Конь любил тренироваться, есть и бить морды ненавистному бычью.

Скрипнула дверь. Пригибаясь, вошел Конь, поворошил гриву и плюхнулся на кровать напротив Анечки — кровать затрещала под его весом, но выдержала.

— Ой, Ста-а-асик! А у нас еды нету, — развела руками Анина соседка. — Голодаем! Худеем!

— Да что вы в самом деле? — Голос Коню был не по размеру — нежный, интеллигентный, с хрипотцой. — Я вообще-то к Анюте пришел, поинтересоваться.