— Пьер… соберитесь, что вы растаяли. Ну… я не знаю прям. Такой сильный мужчина. Слушайте. Вам выделена небольшая квартирка. Она тут, рядом. Удобно будет на работу ходить. От инквизиции вам будет выделен люс женского пола. Вот документы. Сходите в ближайший монастырь и получите люску. Сами выбирайте. Если что, звоните прямо мне. Там карточка с телефоном моего секретариата есть. Кроме того, вот вам карточка с компенсацией. Все, как положено. Не больше, но и не меньше. Советую сразу не растрачивать. Подумайте хорошо, обживетесь, только потом начинайте тратить. За вами остается бесплатное двухразовое питание в столовой этого парка. Можно отоварить все и в виде полуфабрикатов. Да, в монастыре пройдете инструктаж. Там вас направят в нужную сторону. А то натворите делов с непривычки. Все ради вашего благополучия, не подумайте ничего плохого. В газетах и соцсетях, ваше имя и фамилия будут изменены. Да и предприятие не укажем. Сами понимаете, не рассказать про такое мы не можем. А подставлять вас под лишнее внимание тоже не хорошо. Кстати, у вас имеется допуск в техническую часть любой библиотеки государства. Ваша способность нести груз знаний — достаточная для такой нагрузки. Можете себя не ограничивать. Единственное, я сейчас хотела-бы с вами переговорить. Понимаете, ваша информация позволит предотвратить такие неприятные случаи. Уберечь нас в дальнейшем от подобных ошибок, понимаете?

— Да-да… понимаю! Задавайте вопросы. — Сказал Пьер, окончательно успокоившись и вытерев оставшиеся слезы.

Лина наблюдала за всем этим балаганом чувств и не могла понять, играет ли Пьер, или нет. Он был из тех редких, которые были абсолютно непрозрачны. Более того, общаясь с непрозрачными, Лина могла легко определить характер человека. Заглянуть за личину внешней маски. Всегда узнавала ложь лицедейства. Но этот был уникумом. Смотря на подобных, Лина понимала, как чувствует себя простой человек. Становилось немного не по себе. Безопаснее общаться с прозрачными. Еще Лина словила себя на мысли, что подобные Пьеру люди чаще бывают люсами из инкубаторских. Становилось понятно, почему таких бракуют в люсы. С каких-то пор в браковочной комиссии очень много инкубаторских. Да, если ты «видящий», всю жизнь таковым прожил, то неудобно иметь дела с такими, как Пьер. Простые, «слепые» к мыслеобразам люди, этого не поймут. Лина бы тоже такого отбраковала.

Нервозность Лины передалась обоим присутствующим охранникам. Но они наоборот, собрали все свое внимание в кулак и ловили малейшее шевеление Пьера. Каждый его жест был внимательно наблюдаем и анализируем. Охранники вели себя правильно. Лина начала допрос:

— Пьер, вы в начале были отсортированы в люди. Предполагалось, что вы будете воспитаны человеком второй ложи. Вы помните, за что вы били отбракованы в люсы? Как именно это случилось?

— В 12 лет мне сказали, что я отбракован в Люсы. Я быль лучший ученик группы и я не понимаю в чем моя провинность. Я помню, что в какой-то момент, мои сверстники стали со мной меньше общаться. Да и вообще они стали меньше говорить. Они как-то понимали друг друга с полуслова. Даже с полувзгляда. Объяснить я это не могу. Отбраковка для меня была сильным ударом. Я долго не мог от него оправиться. Как это так: «Ты не человек»? А кто? Внешне же я ни чем от других не отличался. Более того — был способнее. И не только в науках. В спорте, в музицировании и прочем. Со мной общались и меня любили. И вдруг — я стал чужим. Сразу как-то. Лет в 10–11. Может и ранее… не помню. Я везде старался доказать свою способность нести груз знаний. Мне легко все давалось. А тут — на тебе, ты людеподобное существо. Спасало только техническое направление моей дальнейшей подготовки. Меня учили, как работника завода с более-менее высокой квалификацией. Почти как плебса низшей категории. Остальные знания я добывал сам. Благо-дело, что тогда еще мало заботились о том, кто и что читает в электронной библиотеке.

— То есть вам до сих пор ничего не ясною. И другие люсы вам ничего подобного не говорили?

— А что подобное они могли мне рассказать? У всех было примерно так же, но в более раннем возрасте. Многие и читают с трудом поэтому. Знают и умеют только то, что от них требуется для правильного выполнения своей работы. И не более. Таких, как я, — мало. Чудо, что меня вообще не списали в окончательный брак. А то, после очередного ужина, меня бы отправили обратно в Инкубатор и все. Прах к праху… Но… для строящихся фабрик, шахт и карьеров люсы тоже нужны. А такие должны ну хоть что-то знать. Наверное это меня и спасло. В 16 лет я был отсортирован в государственные Люсы. Вот, с тех пор и работаю тут. И это еще счастье, что так вышло. А то мог бы и в публичный дом загудеть, например. Или в глубокую шахту. А может вообще, кричал бы в метро: «отойдите от края перрона». Таким даже книг не положено, я знаю. Пару-тройку игрушек в черно-белом планшетнике. И все. Иногда пришлют специально отобранный фильм, который можно посмотреть перед сном, или простенькую музыку для дебилов. В этом вся их жизнь.

— Но все же вас заметили, не надо так сердиться. Я вас понимаю, но вы еще молоды. И семью можете создать, и выслужиться. Все хорошо вышло. — Возразила Лина, туша костер неприязни.

— Да, слава Ра, что Арно смотрит на всех, как на людей. Не различает, где люс, где не люс. Но много ли таких?

— Таких достаточно, я думаю. Вы тут говорили, что воспитанники инкубатора внезапно отстранились от вас. Как это выглядело?

— Они просто стали меньше разговаривать, но как-то понимали друг друга. Процесс развивался постепенно. Друзья, один за другим, откалывались от меня. Я называю это: «Они прилипали к молчанию». И им становилось интересно «молчать с другими». По-другому я это объяснить не могу. Все именно так и выглядело. Мне казалось, что они молчат вместе и молчат о чем-то одном. Заходил воспитатель, из инкубаторских, и он начинал «молчать» вместе с ними. Я не понимал о чем они молчат. Даже если они разговаривали, но все равно, в голове у них происходил процесс, который я называю «молчать о чем-то». Мне казалось, что все происходило именно так, как я говорю. И еще… все рожденные не «молчали» вместе с ними. Более того, все молчали против рожденного воспитателя, но терпели его. Понимали его пользу. Может это безумие, но я именно так происходящее и воспринимал. Потом я заметил, что перестал слышать этот «шум молчания». Тогда, внезапно, все воспитываемые со мной плоды инкубатора, стали меня бояться. Я им не нравился, я их не понимал. Они меня тоже не понимали и этого боялись. Почему-то я стал для них опасен. Но вот почему? Не потому ли, что я не смог расслышать ничего за этим «шумом молчания»? Я знаю, вы не инкубаторская. Я видел вас в соцсетях. И вы всегда были рядом с Палачем. Не знаю откуда, но все люсы знают, что рядом с Палачом нет ни одного инкубаторского. Я, таким как вы, доверяю.

— Ну, так уж сильно доверять никому не надо (кроме меня)! — Улыбнулась Лина, — Пока достаточно. Вам три дня на обживание жилища, оформление документов и выбор люски. Это первые в вашей жизни выходные. Арно вам поможет. Я попросила. До свидания, мы с вами еще продолжим этот разговор.

Лина встала и направилась к выходу из кабинета. Один охранник сразу пристроился за ней. Второй немного подождал, гипнотизируя Пьера немигающим взглядом. И только когда спина первого охранника исчезла с в дверном проеме, он попятился назад и удалился из кабинета. «Да… рефлексы у них, что надо!» — подумал Пьер и улыбнулся про себя.

Вечером Пьер добрался до своей квартиры. Монастырь был рядом, так что все документы оформили быстро. Люска придет завтра. Красивая, стройная девушка. На такой и жениться можно, но зачем? Третий этаж нового, трехэтажного дома. Уютный дворик. В квартире одна большая комната, кухня и душ с туалетом. Есть и лоджия. Дом для инженерных работников и рабочих высокой квалификации. В подвале комнаты люсов и постирочная. Просто рай. Самое интересное, что в шкафах квартиры уже было белье, рубашки, два джинсовых костюма, обувь, куртка и пальто. На кухне тоже имелся минимальный набор всего. Даже кресло-качалка на лоджии имелась. Пьер впервые имел собственность, а не сам был ею. Теперь у него даже был свой компьютер. Им не надо было делиться с другими люсами. Ждать свою очередь не надо было. Пьер нажал на кнопку, прошла стандартная процедура загрузки. Набрал свой номер из паспорта, он его уже заучил. Камера просканировала глаз, о чем стало понятно по мигающей возле нее лампочки — и все… можно работать. Пьер вошел в библиотеку и начал просматривать доступную литературу — это счастье. Даже есть пока не хотелось. Взятые с собой полуфабрикаты были брошены в холодильник. Тишина… Он может остаться один. Никто его не позовет, не крикнет ему: «Люс, ты нужен для работы! Бросай все, иди в цех, тебя там ждут». Пьер не любил свою работу именно из-за этого. Он был говорящим и самодвижущимся станком. Из плоти и крови, но вещью. А теперь, просматривая содержание книг, ему хотелось работать. Хотелось запустить новый станок. Хотелось получить новые знания и применить их. Как мало надо человеку. Пьер знал, что все войдет в привычку. Нужна будет новая порция счастья. Будет хотеться чего-то другого.

За чтение Пьер на заметил, что уже стемнело. Захотелось кушать. Да и помыться было не лишним. Он выбрал музыку, поставил громкость на рекомендуемый, не громкий уровень и пошел на кухню. Все равно громче сделать нельзя. Вот оно — счастье. Люски вот только не хватает, но денек можно подождать…