– Наверное, нет. А то бы поинтересовался, почему я не звонил так долго.
– Я могу записать просьбу месье и передать ее для рассмотрения заместителю начальника канцелярии по внутренним контактам. Какое у вас дело?

– Деточка. Двадцать лет назад я бы тебе быстро объяснил, какое у меня к тебе дело. И знаешь? – тебе бы понравилось.

– Месье!

– Медам? Запиши: с генералом де Голлем хочет поговорить по срочному вопросу его фронтовой друг и начальник отдела штаба Вооруженных сил Свободной Франции полковник Левин! Исполнять!! И если он тебя взгреет – я тебя предупреждал! Ты все хорошо поняла?

– Ви, месье.

Левин мечтательно возводит глаза, достает из шкафа папку и начинает перебирать старые фотографии.

Вечером звонит телефон:

– Мсье Левин? Вы готовы разговаривать? С вами будет говорить президент Франции.

И в трубке раздается:

– Эфраим, это ты? Что ты сказал Женевьев, что у нее глаза, будто ее любовник оказался эсэсовцем?

– Я сказал, что ты нравишься не только ей, но мне тоже. Шарль, у тебя найдется пара часов для старого друга? Или у президентов не бывает старых друзей?

– Оставь свою антигеббельсовскую пропаганду, Эфраим, война уже кончилась. Я действительно иногда бываю занят. Приезжай ко мне во вторник… в одиннадцать утра.

– И что?

– Я угощу тебя кофе с булочкой. Часа тебе хватит?

– А куда приезжать?

– Пока еще в Елисейский дворец, – хмыкает де Голль.

И к одиннадцати утра во вторник Левин является в Елисейский дворец, и его проводят в кабинет де Голля, и длинный носатый де Голль обнимает маленького лысого Левина и сажает за стол. И лично наливает ему чашку кофе.

– А где же булочка? – спрашивает Левин. – Ты обещал угостить меня кофе с булочкой!

– Я их не ем, – говорит де Голль. – И тебе незачем. Вредно. От них толстеют и диабет.

– Жмот, – говорит Левин. – Ты всегда был жмотом. Приезжай ко мне в гости, в моем доме тебе не пожалеют булочек. И масла; и джема, и сливок.