— Ты чудная, — посмеиваясь, заметил он, а я обиделась. Чудная, созвучно — «дурная».
Даниил посмотрел на меня удивлённо и ничего не ответил — просто пожал плечами. То есть он согласен, что я дура?
— Утро наступит, чуть позже. Не знаю, что значит «дурная» и почему ты обиделась.
— Это плохое слово, — сказала я и бесцеремонно зевнула.
— Я утомил тебя. Тебе нужно отдохнуть.
— Нет, — попыталась я воспротивиться. Но Даниил уже встал из-за стола.
— Утром ты проснёшься под пение птиц и в лесу.
Спальня с кроватью под тончайшим белоснежным пологом появилась в избушке, как и прочие чудеса, которые я наблюдала в течение дня. Даниил открыл передо мной дверь, и я вошла в комнату, которой по всему неоткуда было взяться. Но меня уже ничего не удивляет — я во власти «иной реальности» и это очевидно.
Могу сказать, что уснула я быстро и с удовольствием.
Я проснулась словно от толчка. Первое, о чём я подумала, конечно, где я? Эта комната… Кровать под пологом, а у окошка кресло-качалка.
Даниила в комнате нет. Я поднялась с постели. Чёрт, я спала в белье, но не помню, когда разделась. Натянула джинсы, обула кроссовки, взяла в руки свою курточку и вышла из комнаты.
Тёсаный стол, печка в углу, вёдра с водой на лавке — всё, как вчера, когда я впервые вошла в избушку. Я обернулась и увидела бревенчатую стену позади себя — нет даже намёка, что там только что была дверь.
Чудно. Лес, избушка, утро — это действительность, всё, как обещал Даниил. А был ли он, Даниил?
Я вышла из дома, а через десять минут уже была на остановке «Смолкино, 5 км».
Гость
Бабушка рассказывала много историй о «сторонних», и я постепенно привыкла к мысли об их присутствии в нашем мире и, конечно, верю, что наш реальность гораздо содержательнее, чем принято считать. К культурному наследию предков отношусь трепетно и с удовольствием знакомлю читателей с новостями из сакрального мира, который в давние времена являлся частью быта наших предков. Не было научных объяснений природным явлениям, а ещё люди верили, что ничто не приходит ни откуда и не уходит в никуда. Вера выше разума, как-то так, наверное, было. А я всегда с трепетом вспоминаю дни, проведённые у бабули в деревне. Её тихий, чуть грубоватый голос и очередная сказка-быль на ночь. Когда мне исполнилось двенадцать, бабушкины истории приняли несколько иной смысл — более глубокий.
Услужливая память возвращает в далёкие дни детства.
Мы сидим в беседке. Вечереет. В низинах стелется туман. В воздухе витает запах разнотравья с примесью горечи полыни и прохлады ночи. Небо ещё серое, но уже появилась первая звезда — прекрасная Венера. В траве цикады стрекочут, у реки лягушки устроили вечернюю перекличку, а какая-то птаха предупреждает, что уже «спать пора, спать пора». Мне нравятся сумеречные звуки. Они завораживают и увлекают мысль в волшебный мир готовящейся к ночи природы. Время тайн и невероятных открытий. Время проявления нереальной реальности. Душа трепещет и зовёт в жизнь, где можно творить, любить, радоваться и верить в бесконечность существования.
— В одной деревне жила старушка, — неспешно начинает свой рассказ бабуля. Древняя такая, на лицо вылитая баба Яга. Дети дразнили её, а ко всему прочему, она ещё и чудная была. Селяне поговаривали, что с ней приключилось несчастье, вот она и сделалась такой несуразной, а ведь когда-то слыла первой красавицей на деревне.
— Расскажи, что с ней приключилось? — тороплю я бабушку.