— Скажи это любимой шляпке бедной женщины.
— Это трайфл виноват.
Идеальные розовые губки Петунии искривились, что можно было бы принять за попытку скрыть улыбку.
— Ну в самом деле, Софрония, тебе уже четырнадцать, а ты просто не годишься для общественного потребления. Я не разрешаю тебе присутствовать на балу в честь моего дебюта. Ты натворишь там что — нибудь ужасное, например, прольешь пунш на самого красивого юношу.
— Да ни за что!
— О, нет, еще как прольешь.
— Ни за что! Да у нас и знакомых красивых юношей — то нет.
Петуния эту шпильку пропустила мимо ушей.
— Ты что, должна быть такой врединой? Всегда что — то натворишь. — Петуния выглядела самодовольной. — Хотя я уверена, мамуленька наконец решила, что с тобой делать.
— Решила? Делать? Делать что? Что происходит?
— Мамуленька заключает договор с вампирами на обучение по всем правилам. Ты уже достаточно взрослая, чтобы они захотели тебя взять. Тебе скоро сделают высокую прическу — а что нам еще с тобой поделать? У тебя даже начинает появляться décolletage (бюст, декольте. — Прим. пер.).
Софрония покраснела от смущения при упоминании такой тонкой материи, но умудрилась протестующе пробормотать:
— Мамуленька никогда так не поступит!
— О, да! С кем, как ты думаешь, она сейчас беседует? Почему, как считаешь, все происходит в секрете? Вампиры такие штуки обожают.
Разумеется, мамуленька грозилась всякий раз, когда кто — нибудь из детей особенно шалил. Но Софрония сроду бы не поверила, что угроза осуществится.
— Но это просто чай! Там не могут быть вампиры. Они не выходят при дневном свете. Все это знают.
Петуния в своей манере отмела оборонительное утверждение, беспечно махнув рукой:
— Ты думаешь, за такой, как ты, пошлют настоящих вампиров? О, нет. Мамуленька разговаривает с дроном. Готова поспорить, они прямо сейчас подписывают документы на рабство.
— Но я не хочу быть вампирским дроном, — скривилась Софрония. — Они будут сосать мою кровь и заставят одеваться только по самой последней моде.
Петуния с видом всезнайки, что крайне раздражало, кивнула: