— Потому что… Ладно, скажу… Мне часто кажется, что существенная часть твоей жизни закрыта от меня. И не только от меня — от всех.
— Это из-за того, что я не хочу рассказывать о своем детстве?
— Да нет, это частность…
— Джорди, в моем детстве не было ничего такого, о чем интересно рассказать. Поверь мне. Я радуюсь, что почти не помню того времени. Скажу тебе больше: я потратила годы, чтобы забыть ту часть моей жизни.
— Но, Слоун, даже несчастливое детство порой оставляет счастливые воспоминания.
— Это не мой случай, — неожиданно резко ответила Слоун. — Послушай, Джордан, давай поговорим о чем-нибудь более приятном.
— О чем, например?
— Не знаю, — ее руки ласково поглаживали тело Джордана, — ну, лучше вот об этом…
Ян Уэллс сидел в трейлере, принадлежащем «Достойным», и предавался воспоминаниям. Сколько лет он уже не играл! С тех пор, как…
— Отец?
Ян вскинул голову. В дверях стояла Дасти.
— А я думал, ты тренируешься.
— Где? Утром опять был дождь — все шестнадцать полей практически бездействуют.
Дасти села на старое полено у двери трейлера.
— У тебя все нормально, папа?
— Не совсем, — ответил он задумчиво. — Ты заметила, что в последнее время… Ну все эти недоразумения?
— Какие недоразумения?
— Вроде этих разорванных уздечек, гляди-ка! — И он протянул Дасти уздечку. — Ты не находишь в ней ничего странного?
Дасти внимательно осмотрела уздечку.
— Она вроде бы нарочно подрезана…