– Что ж, думаю, увидимся завтра на гольфе? – спросил он.

– Таков план. – Я поднялся по лестнице. Грант тоже. Мы снова остановились. Переглянулись.

– Да? – нетерпеливо спросил я. – Хочешь мне что-нибудь сказать?

Неужели Мэдисон решила встречаться со всеми врачами в Нью-Йорке?

Входная дверь распахнулась, и Лайла, еще более сумасшедшая подруга Мэдисон с причудливыми зелеными волосами, выскочила, как стриптизерша из торта.

– Грант! Ты здесь! – она обвила руками его шею. Весьма нескромный способ поприветствовать мужчину, с которым ты не собиралась ложиться в постель в ближайшие несколько часов, если только…

Если только он не начал встречаться с ней несколько недель назад и не хотел говорить мне, поскольку я казался жалким куском дерьма, пытающимся смириться с ситуацией отца.

– Лайла, – коротко сказал я.

– Принц Тьмы, – ответила она в той же манере. – Молюсь ради блага моей лучшей подруги, чтобы ты был милым этим вечером.

– Даже Бог не может помешать моему гнусному поведению, но спасибо за королевский титул. Вижу, ты встречаешься с моим лучшим другом, – протянул я.

– Сплю с ним, – поправила она. – Да.

Грант одарил меня виноватой улыбкой.

– Ты был не в том состоянии, чтобы говорить об этом, и, как сказала Лайла, она установила довольно строгие правила. У нас свободные отношения, и они не должны повлиять на вашу с Мэдди жизнь.

Будучи не в настроении трогать это дерьмо и десятифутовым шестом, я закатил глаза, пробираясь к двери. Когда мы с Мэдисон расстались, Грант стал еще одним человеком, кто свалил вину на меня. Хотя я запретил ему поддерживать с ней связь, не премину заявить, что именно Мэдисон сыграла роль свахи для него и Лайлы. Еще одна черта, которую я абсолютно презирал в Мученице Мэдди, – она всегда совала нос в чужие дела, пыталась обеспечить людей свиданиями, необходимой им мебелью и общественной деятельностью.

Особенно мне не нравилось, что она свела этих двоих, потому что Грант действительно лелеял мечту «о-белой-изгороди-и-адекватной-жене», а когда я впервые встретил Лайлу, она разразилась сорокаминутной речью о том, почему моногамия неестественна. Дейзи и Фрэнк могли бы стать более разумной парой, чем эти двое.

Я постучал в дверь Мэдисон и услышал взволнованный лай Дейзи. Мэд распахнула дверь, и я стал слаб в коленях и тверд во всех остальных частях тела, потому что: какого хрена?

Мэдисон надела маленькое черное платье, облегающее ее во всех нужных местах – совсем без узоров, – в паре с черными бархатными туфлями на каблуках и бирюзовым шейным платком. Что-то среднее между колье и ошейником с шипами. Ее короткие каштановые волосы были взлохмачены с нарочитой «только-что-трахнутой» небрежностью, губы накрашены алым, а оливковые глаза подведены драматичным черным лайнером роковой женщины. Мой член встал для аплодисментов, бросая к ее ногам воображаемые розы. Остальная часть меня задавалась вопросом, что побуждало меня делать с ней что-то еще, когда мы встречались, кроме как не вылезать из постели до тех пор, пока от Мэд ничего не останется.

– Отлично выглядишь. – Я сузил глаза в щелочки, комплимент прозвучал как обвинение.

Нахмурившись, она схватила свою сумочку и ключи.

– Разве ты не говорил, что наши наряды должны соответствовать друг другу? Я вспомнила, что ты очень любишь черный. Черная блестящая дверь, черная мебель, черные атласные простыни… – Она принялась перечислять все черные вещи в моей квартире.