Глава 5

Я шел по узкой лесной тропе, каменистой и извилистой, в почти кромешной темноте. Собственно, тропы видно не было, угадывалось лишь ее присутствие, а вот нагромождение черных теней с обеих сторон на каком-то густо-сером колышащемся фоне ясно указывало на густые заросли. Вдобавок ветви то и дело норовили схватить за руки, ударить по лицу, но всякий раз удивительным образом отступали, словно отведеные невидимой заботливой рукой.

А ночной лес жил своей тайной, бурной жизнью, наполнявшей окружающее пространство шорохами, криками, шепотом, вздохами и взвизгами неизвестных животных или птиц. И не было ему никакого дела до одинокого странного путника зачем-то вторгшегося в его владения.

Я шел по тропе, будто влекомый неким неслышимым зовом, настойчивым и грозным, не позволявшим останавливаться или выбирать направление — вперед по тропе и ни шага в сторону! Даже казалось временами, что кто-то подталкивает, торопит в спину. Сопротивляться я не мог, да и не хотел почему-то. Наоборот, с каждым шагом меня все больше охватывало радостно-тревожное ощущение встречи с кем или чем — я бы не стал определять, просто предвкушение некоего приключения, пожалуй, самое сильное из всех известных человеку наслаждений. И неважно, чем это может потом обернуться!..

В какой-то момент, — чувство времени здесь отказывало напрочь, — я вдруг ощутил себя кем-то другим, не журналистом Котовым, а словно бы старым и уставшим, но все еще обладавшим некой грозной непонятной самому силой. Теперь уже было ясно, что именно эта таинственная внутренняя сила не дает мне заблудиться и застрять в диких дебрях горной тайги, а идти, торопиться единственно верной и самой короткой дорогой — куда?..

За очередным поворотом тропу неожиданно перекрыла гигантская, лохматая туша, послышался глухой утробный рык, сильно пахнуло пропастиной, и где-то на уровне моих глаз зажглись два мутно-багровых уголька. Бер — хозяин тайги, ее защитник и хранитель, вышел навстречу, решив выяснить: кто же это посмел нарушить покойную и неспешную жизнь его вотчины. Но лишь мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а в следующую секунду огромный зверь озадаченно фыркнул и совершенно бесшумно канул в заросли — сила уступила силе.

Странное путешествие продолжалось, но чувство скорого его окончания нарастало непрерывно. В какой-то момент я обнаружил, что рядом — вплотную к ноге, бежит громадный волк — то ли охраняющий, то ли сопровождающий меня. Могучий хищник тоже двигался почти бесшумно, опустив к самой тропе крупную, лобастую голову и лишь изредка сверкая на меня через плечо желтым фонариком глаза. Потом так же незаметно волка сменила рысь. Эта прекрасная и грациозная кошка — гроза и ужас тайги, буквально протаяла из серого марева ночи, шоркнулась щекой и боком о мою ногу и двинулась впереди меня вальяжной трусцой.

Лес расступился внезапно. Только что впереди, сливаясь, встречала непроходимая стена стволов, ветвей и трав, способных содрать живьем кожу с любого, кто осмелился бы пробраться сквозь них, не соблюдая правил и законов таежной жизни, и вдруг открылась большая поляна, похожая на широкую плоскую чашу, залитую до краев жидким серебром ночного солнца. Рысь отступила в сторону, как бы пропуская человека вперед, и улеглась этаким маленьким, но гордым сфинксом, демонстрируя готовность подождать возвращения подопечного — откуда?..

Я — точнее я в чужом теле, — двинулся вперед, ведомый прежним, только ставшим теперь неодолимым беззвучным зовом, к центру поляны. В черно-белом хаосе света и тени постепенно обозначилось необычное сооружение: совершенно круглая площадка метров двенадцати в поперечнике, выложенная треугольными плитами из ноздреватого камня, а в самом центре ее, на полусферическом постаменте из абсолютно черного бликующего полированной поверхностью материала, возвышалась такая же угольно-черная стела. По сторонам постамента, образуя четкий крест, стояли четыре тоже черных куба-алтаря высотой в полчеловека. Когда я оказался у самого края каменного круга, стало видно, что стела имеет несколько граней, испещеренных высеченными знаками, похожими на руны.

Тот же неслышный голос настойчиво тянул меня к стеле, подогревая желание прочитать надписи. Возникла стойкая уверенность: если мне удасться правильно и полностью прочитать руны, разом кончатся все мои несчастья и я смогу наконец избавиться от назойливого внимания черного мадхъя к моей персоне. Более того, я спасу и всех остальных от кошмаров духовного коллапса, инициируемого Нурией Саликбековой. Переполненный восторгом ожидания, я шагнул в каменный круг, и сейчас же на вершине стелы вспыхнул тускло-багровый шар, и я понял вдруг, что это именно он вел меня сюда, дал в провожатые волка и рысь. Смутная догадка затеплилась где-то на самом краю спящего сознания, и бесплотным эхом прокатился в голове исчезающий шепот: «уходи!..». Я замер в нерешительности — шепот был очень знакомым, но в этот момент багровый шар посмотрел на меня, точнее в меня, и от сомнений не осталось даже следа. Я снова двинулся вперед, не отрывая теперь взгляда от стелы, и вдруг понял, что у медленно вращающегося шара как бы два лица, но каких-то нечетких, плывущих.

Внезапно лунный свет померк, я с трудом оторвал взгляд от багрового шара и посмотрел вверх: чистое звездное небо быстро затягивала завесь низких туч, и скоро лишь мрачно-красные отсветы озаряли окружающее пространство. Мутная, клубящаяся пелена наверху медленно двинулась по кругу, центром которого оказалась стела с кошмарным ликом. Где-то на грани слышимости возник и стал нарастать низкий тяжелый рокот, шедший, казалось, со всех сторон одновременно. Свечение шара заметно усилилось, заливая словно кровью и стелу, и кубы-алтари, и всю площадку. Коловращение туч наверху также стремительно ускорялось. Неожиданно с громовым раскатом из самого его центра в шар и стелу воткнулась зловеще красная молния, и на миг мне почудилось, что я увидел в глубине странного сооружения, в толще камня очертания огромного человекоподобного тела с четырьмя ногами и руками, а шар на секунду деформировался, став головой этого существа с двумя лицами! Взгляд одного из них буквально физически пронзил меня, и дикая, нестерпимая боль скрутила мое тело — ни крикнуть, ни двинуться, ни вздохнуть. И в тот момент, когда глаза застлала мелкая черная кисея удушья, откуда-то сверху, будто пробив тучи, на площадку упал столб прекрасного золотисто-алого сияния, окутав меня спасительным коконом, растворив без остатка боль и отчаяние и оградив от страшного и непонятного монстра внутри каменной стелы.

И снова — шепот, бесконечно родной и далекий:

— Я с тобой, любимый!..

Первое, что я увидел, открыв глаза, это медленно ползущая по потолку светотень от жалюзи на окне. Снизу, со двора доносилось приглушенное ворчание двигателя — не иначе как сосед вернулся из ночного вояжа по кабакам. Он вообще-то добрый малый, недалекий, но уж больно азартный. Как только ему удается провернуть очередную удачную сделку, он тут же отправляется ее обмывать, будучи убежденным, что если этого не сделать, все может сорваться или провалится следующая операция. Сей ритуал сосед совершает, естественно, только по ночам и возвращается под утро, но, надо отдать ему должное, никогда не буянит и «не догоняется до кондиции» дома. Так что окружающие могут спать спокойно.

Я перевел нечеткий от сна взгляд с потолка на настенные часы: «сова», как и в прошлый раз, бесстрастно высвечивала Час Гиены — 5:15. Блин, да что же это за напасть такая! Ну к чему мне все это приснилось? Капище какое-то, монстр с двумя рожами в камне… И голос! Это же ее голос — моей берегини, Ирины… Опять она меня спасала — от кого, или от чего? Что-то напало на меня там, во сне — воспоминание об ужасной боли даже сейчас, в реальности, ощутимо давило на мозг, заставляя непроизвольно напрягаться мышцы тела.

Я скорее инстинктивно отбросил покрывало, приподнялся на локтях, громко сказал «полный свет!» и принялся осматривать себя в ярком бестеневом освещении на предмет возможных и прошлых повреждений. Почти сразу же я обнаружил, что кровоподтеки на ребрах и руках, полученные в позавчерашней драке у гаражей, таинственным образом исчезли. Эта новость одновременно и порадовала, и насторожила: значит, воздействие все же было? И хорошо, если его осуществила Ирина, на что я искренне надеялся, а вдруг — нет? Несомненно, она меня спасла, но тогда почему я помню боль, причиненную мне монстром? Не должно этого быть: воспоминание о боли есть ментальная энграмма, а поток энергии Атма (тот самый золотисто-алый столб) восстанавливает ауру на всех уровнях, стирая все накопившиеся в ней энграммы! Получается, что монстр атаковал меня на еще более высоком уровне, чем Атма? Но это же невозможно! Человек такого удара выдержать не может — распад личности должен был быть мгновенным и, главное, безболезненным.

Стоп! Я вдруг поймал себя на мысли, что свободно оперирую понятиями, о которых еще вчера имел весьма смутное представление. Откуда во мне эти знания?! Это же — уровень посвящения мага! Ну, или хотя бы ученика мага. А я кто?.. «Волшебник-недоучка». Андрей Венедиктович был прав, когда сказал, что я слишком ленив и инертен для мага, и что Ирина зря потратила столько сил и энергии, пытаясь разбудить мои «храпящие» задатки паранорма. Неужели она не оставила своих попыток и после ухода?.. Господи, Ирина, зачем?! Ну не хочу я становиться магом! Дай мне умереть спокойно!.. Хотя, с другой стороны, «ракета готова, Димыч, и поздно говорить: «Я передумал!». Нурия, положим, тоже не отстанет, пока не добьется своего. Зачем-то ведь я ей нужен? Так что, господин Котов, заправьте фуфайку в трусы, и не надо лохматить бабушку!..

Закончив сеанс самокопания таким оптимистичным призывом, я прыгнул с тахты на середину комнаты, встал на руки и пошел в ванную принимать водные процедуры. Уже в ванной, приняв нормальное положение, я для очистки совести заглянул в зеркало и еще раз убедился в живительной силе энергии Атмы: лицо было чистым, аки у младенца, если не считать всклокоченной бороды, даже детский шрам над бровью исчез! Я в восхищении мотнул головой и замер, не в силах оторвать взгляд от предмета, упавшего в раковину под зеркалом. Это была длинная сосновая иголка, зеленая и свежая! Я медленно запустил обе руки в волосы и извлек еще пару таких же игл, а в бороде обнаружилась еще одна. Я держал эти невозможные находки на ладони и, что называется, обтекал. Пришлось даже сделать над собой усилие, чтобы выйти из психоэмоционального ступора, вызванного открытием: я был там! И как только сия простая мысль улеглась в сознании, стало страшно. Нет, это нормальная реакция на непонятное: ничего не боятся только глупцы и невежды. Я аккуратно сложил хвою на полочку под зеркалом и непроизвольно поежился — «ветер смерти» уже в который раз за последние пару дней лизнул мне затылок.

Стоя под тугими струями, каждые пять секунд менявшими температуру от почти нулевой до точки закипания спирта, я наконец-то смог успокоиться, сосредоточиться и составить себе рабочий план на день. А дел сегодня предстояло немало. Кроме встречи с Игнатом Красилиным, «заклятым другом» Амиева-старшего, я решил навестить Ксению, хотя и понимал, что после случившегося она вряд ли обрадуется моему визиту. Но мне просто необходимо было с кем-то обсудить новый сон, а кроме Меньшиковой, по моему разумению, никто бы ничего толком не объяснил. Плюс еще эти иглы. После недолгих размышлений я решил показать их моему бывшему школьному приятелю Илье Суркису, который ныне заведовал сектором криптоботаники в научно-исследовательском центре биологических проблем Сибирского государственного университета.

Илью с детства влекло все необычное и необъяснимое, особенно среди явлений природы. Он буквально изводил своими каверзными вопросами учителей биологии, химии и физики. С ним боролись: ставили «неуды», изгоняли из класса, требовали полного молчания на уроках и вызывали родителей. Но Суркис смотрел на всех большими светлыми наивными глазами, полными слез отчаяния, и от этого взгляда опускалась даже суровая рука отца, сжимавшая кожаное орудие воспитания. С Ильи в очередной раз брали слово вести себя тише воды ниже травы, и он, бия себя кулаком в грудь, обещал беречь нервы учителей, но через неделю-две все повторялось сначала. Его любимыми книжками были «Занимательная биология» и «Тайны палеонтологии» известного академика Зельдина, ученика легендарного Ефремова, и в шестом классе Илья всерьез собирался сбежать из дому, добраться до пустыни Гоби и отыскать там загадочного электрического червя олгой-хорхоя. Каждое лето Илья уезжал к деду Серафиму в поселок Уртам, затерянный в пойме Оби почти в самом центре Великого Васюганского болота — самого большого в мире, равного по площади Франции, Германии и Англии вместе взятым. И там, в этом царстве грибов, ягод и гнуса, Илья часами лазал по кочкам и буеракам в поисках реликтовых видов растений и насекомых, справедливо полагая, что поскольку эта местность оставалась неизменной в течение последних пятнадцати тысяч лет, то и шансов найти здесь нечто необычное или давно исчезнувшее в других местах гораздо больше, чем где-либо. И он-таки нашел его! Случилось сие событие, когда мы гуляли свои последние летние школьные каникулы. За два дня до начала занятий Суркис заявился ко мне домой с большим черным пакетом, в котором явно находилась какая-то внушительная емкость. Загадочно улыбаясь и не говоря ни слова, Илья протопал в мою комнату, плотно прикрыл дверь и выставил на стол пластиковую прозрачную флягу литров на пять, наполовину заполненную водой. Дно импровизированного аквариума покрывала мелкая галька пополам с желтым речным песком, в углу была прислонена почерневшая и обросшая тиной коряжка, на треть выступавшая над водой. И вот на этом-то конце сидел громадный мохнатый оливково-зеленый паук. Я не мог оторвать взгляд от страшилища, а Суркис молча наслаждался моим состоянием. Потом он все-таки сжалился и объяснил, что это реликтовый вид паука-водолаза, считавшийся вымершим во время последнего оледенения…