Я быстро и сжато поведал Ракитину свои алтайские похождения, исключив, правда, эпизод с передачей матрицы Белого шамана. Я не смог бы объяснить, почему так поступил, но для себя посчитал, что пока об этом Олегу знать не стоит. Да и вообще никому, кроме Ксении разумеется.

— Вот я и думаю, — завершил я свой рассказ, — что поскольку Тояна сама напрямую не засветилась ни в одном из убийств, а интерес имела очевидный, она вполне могла привлечь для вендетты кого-нибудь из числа местных молодых шаманов, рассказав ему про своих обидчиков. Горцы — народ гордый и мстительный, вот парень и решил стать мечом правосудия.

— Что же это за правосудие — чуть что, жизни лишать? — с сомнением хмыкнул Ракитин, выкинул пустую банку в мусорную корзину и достал сигареты.

— А ты думаешь, наши предки такими же великодушными и политкорректными были как мы сейчас? Да еще во времена Петра Первого ворам, пойманным с поличным, отрубали правую кисть, а за публичное оскорбление имени государя или члена его семьи били батогами и ссылали на каторгу. А бывало и вешали. Так что насчет дикости и жестокости…

— Ладно, ладно, убедил, — отмахнулся Олег. — Версия принимается, в числе прочих.

— Кстати, — меня осенило, — наш неуловимый мститель вполне может оказаться приверженцем культа того самого Икэбитле. Этот демон, как я понял, никогда не церемонился с представителями рода людского. Вот тебе и оправдание жестокости. И еще: Тояна, я уверен, была зачата именно на алтаре капища Двуликого! Вещие сны меня пока ни разу не подводили.

— Эх, найти бы ее папашу, — мечтательно вздохнул Ракитин, затягиваясь сигаретой. — Кто же он такой, этот Акир? Ведь дочь шамана явно называла парня на свой лад.

— Наверняка. Она и меня звала Дамиром…

— М-да. Ну, хорошо, — Олег слез со стола и загасил окурок, — поехали на экскурсию, покажу тебе место последней вендетты.

Сорок минут спустя Ракитин припарковал свою служебную «ауди» на площадке перед воротами старинного дома отдыха «Синий утес». Заведение действительно расположилось на вершине огромной скалы из синевато-серого сланца, возносившейся над излучиной Томи метров на сто. Вид отсюда открывался просто обалденный — вся пойма реки с ее заливными лугами, перемежавшимися цепочками мелких озер и песчаными гривами, поросшими молодым сосняком. Когда-то, лет четыреста с лишним назад, все эти земли входили в улус хана Басандая, а на Синем утесе располагался его летний курень. Место, что и говорить, весьма удачное и в смысле стратегическом — господствующая высота, — и в утилитарном — хорошо продувается, гнуса нет. По преданию, Сибирский острог казачки, прирезав непутевого хана, поначалу собирались ставить именно здесь, но потом передумали, спустились вниз по течению Томи до зимней ставки Басандая, разграбили ее и соорудили острог там, на Воскресенском холме.

Мы с Олегом беспрепятственно прошли на территорию дома отдыха, предъявив охране удостоверения, и Ракитин повел меня вдоль главной аллеи, упиравшейся в обрыв. На самом краю была сооружена смотровая площадка, обнесенная ажурной металлической оградой, посередине одиноко возвышалась тренога с подзорной трубой. На площадке никого не было — весь противоположный берег укрывал плотный белесый саван, и сквозь него лишь кое-где проступали серо-зеленые шапочки сосновых рощиц.

— Ну, и где же это историческое место? — поинтересовался я.

— Отсюда не видно. Пошли вниз, — сказал Олег, доставая сигареты.

Мы обошли площадку слева и начали спускаться по узкой, в полметра, тропке, прижимавшейся к скале. Через каждые десять — пятнадцать метров в слоистой синеватой стене были вырублены ниши — иначе встречным путникам было бы просто не разойтись. Я знал, что тропа вела к самому берегу реки, к небольшой бухте с узкой полоской галечного пляжа с правой стороны утеса. В этой заводи почти не ощущалось течения, а глубина не превышала двух метров — очень удобное место для купания. Более того, если пробраться по камням до носа скалы и прыгнуть в стремнину, то течение обязательно вынесет вас именно в эту тихую заводь и аккуратно приткнет к берегу. Для мальчишек лучше развлечения и не придумаешь.

Но Ракитин, спустившись примерно до середины скалы, неожиданно шагнул с тропы на совсем узкий, почти неприметный карниз, резко уходивший правее, за нависший каменный зуб.

— Это же Татарская тропа! — вспомнил я. — Ты что, решил заняться экстримом?

У Татарской тропы была дурная слава и длинная история. По легенде она вела к пещере, где верные нукеры Басандая спрятали ханский ларец с драгоценностями и атрибутами власти. Но то ли вход в пещеру искусно замаскировали, то ли тропа обвалилась, — так ничего найдено и не было. Зато почти каждое лето юные кладоискатели упорно лезли на карниз, обходя все запреты, и кто-нибудь обязательно срывался с него. Иногда с печальными последствиями.

— Ты же хотел увидеть место преступления, — резонно ответил Олег и исчез за ребром скалы.

Я вздохнул и полез следом.

— Какое же это преступление — добровольно сорваться с чертовой тропки?