– Ну почему, дядь? – попытался я его разжалобить. – Пожалуйста. Понимаете… понимаете…
– Ничего я не понимаю. Ремня бы тебе всыпать, чтобы ерундой всякой не страдал. У меня двое таких, как ты. Вот если бы они так поступили, точно получили бы ремня. Понял? Так что иди, парень, не пудри мне мозги. А лучше сразу поезжай домой. Не ищи на свою… задницу приключений.
Я отошёл в сторону, не стал больше его уговаривать. Понял, что бесполезно. Мой дед в подобных случаях шутит: «Поливай, не поливай – не растут зимой опята!».
«Что же за невезуха такая? – думаю я. – И сегодня уехать не удастся, что ли? Всё-таки как в этом отношении хорошо быть взрослым. Сунул голову в окошечко кассы, внятно произнёс название пункта назначения, выложил денежку, получил билет и поехал, куда твоя душа желает. А здесь ходишь, унижаешься, пресмыкаешься: дяденька-тётенька, возьмите, пожалуйста, я хороший, я пригожий… Тьфу, как всё это надоело! Прямо начинаешь ненавидеть свои «детство, отрочество, юность», вместе взятые.
И тут из кафе вышел ещё один водитель. Что ни говорите, а в который раз убеждаюсь, что доброго человека видно издалека. У него и лицо по-другому слеплено. Эдакое, знаете, морщинисто-лучистое. Серьёзно говорю. Морщины, они ведь разные бывают. Есть такие, что взглянешь на лицо, и сердце не то что в пятки уходит, а проваливается сквозь землю. А есть вот такие, как у этого мужика: пока он шёл к автомобилю, я заметил, как его морщины излучают свет. Лицо у него было добрым и, я сказал бы, реально сияющим. Он подошёл вразвалку к грузовику, на лобовом стекле которого была прикреплена большая табличка с надписью «ПУСТОЙ», а на носовой части кабины вместо марки автомобиля Кам АЗ красовалась аббревиатура неведомого никому автозавода «КАЗАК». Водитель нажал на кнопку сигнализации. Я не удивился, когда шофёр сразу согласился взять меня, настолько это было естественным. Чуть погодя выяснилось, что с ним должен был ехать ещё кто-то, но он то ли заболел, то ли остался в Москве на новогодние праздники. Получается, водитель ехал один. И, как мне показалось, он даже обрадовался, что у него теперь появился неожиданный попутчик.
– А сколько вы с меня возьмёте? – робко спросил я.
– А сколько есть? – прищурился водитель.
– Ну, тыща, – говорю.
– Маловато, – отвечает водитель и улыбается.
– А сколько вы хотите? – опешил я.
– Миллион! – громко рассмеялся мужчина, но тут же, похлопав меня по плечу, добавил: – Ты что, пацан, таксиста во мне увидел? Так вроде шашечек на двери нету. Давай залазь в кабину, миллионер! Поехали!
Как я обрадовался! Ловко запрыгнул вовнутрь. В кабине было тепло и уютно. Не кабина, а маленькая квартирка. Серьёзно, чего там только нет. За сиденьем – «спальник»: настоящая кровать с подушкой и одеялом. И шторки, одни – на окне, другие отделяют «спальню» от «рабочего кабинета». В «кабинете» на лобовом стекле, в левом углу от водителя, я заметил фотку девушки. Ну, там, где обычно шофёры талон техосмотра вставляют. Знаете? «Наверное, дочка», – подумал я. Посередине стекла болтался на прыткой резинке крошечный смешной гномик. Внизу с моей стороны – упомянутая табличка. В верхнем правом углу лобового стекла – блестящий «паучок» с множеством лап, но одна из них, слишком длинная и вертлявая, касалась нижней кромки. Я пощупал указательным пальцем «брюшко паука» и вопросительно взглянул на водителя.
– Камень прилетел, – вздохнул водитель. – Приеду домой, нужно будет стекло менять. Иначе техосмотр не пройти.
– А это кто у вас на фотке? – спросил я.
– Дочка, – ласково произнёс водитель. – Лапушка моя.
– Я так и подумал, – говорю. – Красивая.
– Догадливый ты, хлопец. Тебя как зовут-то? – спросил водитель.
– Миша, – отвечаю.
– А меня Фёдором. Захочешь вздремнуть, – кивнул он назад, – пожалуйста! Только ласты снимай.
Я рассмеялся: