Приличия соблюдались.
В восемь лет Вера узнала, что родители четыре года в разводе. Виноват был папа, это он ушел к маминой подруге, тете Нине, которую Верочка обожала.
Тетя Нина была огненно-рыжей, синеглазой, высокой, белокожей, с россыпью густых ярких веснушек на лице и плечах. Тяжелые Нинины волосы золотистой рекой бежали по спине, сверкали и переливались. Чудо как хороша была тетя Нина! Просто золотая принцесса. Казалось, что вся она искрится ярким солнечным светом. Золотая Нина – так ее называли.
– С тобой, Нинок, и люстры не надо, – шутил дед, когда мамина любимая подружка приезжала в Малаховку.
И еще тетя Нина была огневой, веселой, заводной и смешливой, без конца хохотала, рассказывая забавные истории. С ней было легко, весело и интересно. И была она лучшей маминой подругой еще со школы, семь лет за одной партой.
И вдруг тетя Нина исчезла. На Верин вопрос, куда, взрослые сухо отвечали: «Уехала в другой город».
– Вышла замуж? – уточнила девочка.
– Да я откуда знаю? – разозлилась бабушка. – Что мне до этой твоей Нинки, прости господи! Своих дел хватает.
– А раньше ты ее любила, – обиделась за Золотую Нину Верочка.
– Любила, разлюбила… Да и вообще отстань, Вера! Видишь, тесто отказывается подходить, а ты мне голову морочишь!
– Странно, – повторила Верочка. – Она ведь такая красивая, а мужа нет. Если она вышла замуж, это здорово, правда?
Бабушка вздрогнула, громко шлепнула об стол комом теста и вышла из кухни.
Как оказалось, шуры-муры – бабушкины слова – лучшая подруга и неверный муж завели сто лет назад, когда мама еще была беременна Верочкой.
Когда Вера узнала правду, отплакав три дня, поставила жесткое условие: папу видеть она не желает. Точка. И на все мамины уговоры: «Это твой родной отец, и ты тут вообще ни при чем», – упрямо мотала головой: «Нет – и все. Пусть рожают с
Маму было жалко до слез, у Веры сердце болело при виде ее. Тоненькая, похудевшая и бледная мама, тростиночка, девочка. И пережить такое предательство! «Этой гадине» Верочка желала одного – смерти. Да, да, именно смерти, и никак не меньше! «Пусть сдохнет и горит в аду» – этим словам Веру научила подружка Тамарка, местная, малаховская жительница, дочка известной на всю Малаховку торговки квасом тети Зины.
Сидела Зина
Летом, в жару, хвост из страждущих был бесконечен – бидоны, кастрюли, бутылки. Очередь волновалась, что кваса не хватит. Работа была сезонная, летняя. А зимой и осенью Зинаеда отдыхала, сидела дома и вязала шапочки на продажу. Шапочки продавала рыночная нищенка Зоська, тощая и насквозь пропитая. Верочка Зоську боялась.
Вообще-то на базар Верочке бегать не позволялось, место неспокойное, «уголовное», по словам бабушки. Одна она и не бегала – было и вправду страшновато, – а вот с Тамаркой запросто! Во-первых, Тамарка была самой смелой и ничего не боялась, а во-вторых, на рынке Тамарка, конечно, была своей.
Ее все знали и все угощали – и мороженым, и семечками, и пирожками, и подкисшими фруктами. Не жизнь – красота! Только вот обедать после этого не хотелось. Но Вера ела, давилась, но ела – а то бабушка все просечет. Тамарка просвещала наивную Веру – уж она-то знала все! И про материных любовников, и про всех рыночных – кто с кем спит и как зарабатывает.
Все это было безумно интересно, гораздо интереснее, чем жизнь в дедушкином доме. Какие там разговоры? Что приготовить Зойке на обед, бабушкино ворчание по поводу Зойкиной «вечной халтуры»: погладила плохо, пыль под кроватями оставила, борщ перекипел. Ну и про дедушкиных пациентов: «Атанасян капризничает, все ему не так, треплет нервы. Цурило жмот и торгуется за каждую копейку. Афанасьева рыдает и орет, что ей больно, определенно психическая».