Дальше события развивались так быстро, что времени на беспокойство просто не оставалось. Но Стюарт оказался прав: все волнения и боль отошли на задний план, как только акушерка положила Розлин на грудь новорожденного младенца.

Она поняла, что никогда не забудет это ощущение теплого крошечного тельца, но чудесный миг пролетел слишком быстро — ребенка завернули в одеяльце и унесли.

— Отличный малыш, — сказала акушерка в ответ на ее расспросы, — только очень маленький. Мы положим его в тепло.

К удивлению и досаде Розлин, Стюарт почему-то не желал уходить. Для человека, приложившего столько усилий, чтобы не быть вычеркнутым из жизни собственного ребенка, он проявил на удивление мало интереса к сыну, когда тот появился на свет.

— Ну, пожалуйста, прошу тебя, — умоляюще посмотрела она на мужа. — Нужно, чтобы кто-то из нас был с ним. Он такой маленький… я не хочу, чтобы он оставался один. — И тут Розлин вдруг осенила догадка: — Ты разочарован? Ты хотел девочку?

— Разочарован? — Стюарт рухнул на стул возле ее кровати и разразился каким-то странным хохотом. — Наверное, ты еще не пришла в себя после наркоза. Я… — он возвел глаза к потолку, пытаясь подобрать нужное слово, — сказать, что я счастлив, пожалуй, было бы слишком слабо.

Глаза их встретились.

— Я тебя понимаю. — Розлин хотелось навсегда сохранить в своем сердце эти бесценные мгновения полной гармонии.

— Почему ты плачешь? — Стюарт пальцем стер слезинку с ее щеки.

— Ты бы тоже плакал, если ты тебя, как всех мужчин на свете, лет с пяти не приучали не плакать. — Она всхлипнула. — Посмотри, как он там, и потом расскажи мне, ладно?

Стюарт все еще колебался, и акушерка истолковала это по-своему.

— Не волнуйтесь, мы за ней присмотрим. — Она улыбнулась Розлин и заговорщически прошептала: — Ваш муж нам не доверяет.

Последнее утверждение Стюарт не стал оспаривать.