Песня четко делится на две части, сюжетно связанные между собой предсказанием коня о гибели молодца. Первая часть развивает тему о горестной судьбе героя «на службе царской, службе воинской»; близка к песням Сборника «Под Ригою стоял царь-государь» и «Во хорошем высоком тереме». Вторая часть — с эпизодами наступления врага, выезда поединщика — «Чуда поганого», единоборства с ним, победы русского воина и его последующей гибели в плену — очень сходна с песней Сборника «Под Конотопом под городом»; здесь нет, однако, характерного для последней мотива стойкости героя.
Особенностью текста является последовательное наименование ее героя дворянином.
Упоминание в песне Смоленска и литовского рубежа позволяет отнести ее создание (в данной редакции) не ранее, чем ко второй половине XVII века.
55
Ох, в горе жить — некручинну быть. Впервые у Калайдовича, № 52. Обзор вариантов и исследований: В. Ф. Ржига. Повесть о Горе-Злочастии и песни о Горе. «Slavia», 1931, вып. I, стр. 40—66; вып. II, стр. 288—315; Н. К. Гудзий. История древней русской литературы, изд. 7-е. М., 1966, стр. 409—410; «Русская повесть XVII века. Составитель М. О. Скрипиль». Редактор И. П. Еремин. Л., 1954, стр. 400—415. Основные варианты: Соболевский, I, №№ 438—447.
В русском фольклоре известны две группы песен о Горе — лиро-эпические и лирические. Текст Кирши Данилова, относящийся к лирическим песням, своеобразен. В нем очень ясно выражено противопоставление судьбы бедного и богатого. В первой части песни Горе предстает просто как реальный удел бедняка и лишь во второй части приобретает характер персонифицированного образа.
По наблюдениям В. Ф. Ржиги, некоторые стихи варианта Кирши Данилова «дословно повторяют отдельные стихи Повести о Горе-Злочастии». На основании текстологических сопоставлений Ржига сделал вывод о том, что «вариант Кирши является лирической композицией, навеянной повестью и весьма отличной от других песен» («Slavia», стр. 312—313).
Строка 2.
Строка 7.
Строки 10—11.
Строка 13.
Строка 16.
56
Во зеленом садочку. Впервые у Шеффера, стр. 163. Вариант: «Русская баллада. Предисловие, редакция и примечания В. И. Чернышева». Л., 1936, стр. 155. Текст, возможно, объединяет две самостоятельные песни (вторая начинается со слов «А девушка у девушки спрашала»). Об образности песни см.: А. А. Горелов. Диффузия элементов устнопоэтической техники в «Сборнике Кирши Данилова». — «Русский фольклор», XIV. Л., 1974, стр. 189—190.
57
Чурилья-игуменья. Впервые у Калайдовича, № 53. О песне см.: «Народно-поэтическая сатира. Статья, подготовка текста и примечания Д. М. Молдавского». Л., 1960, стр. 416; «Народные баллады. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Д. М. Балашова», стр. 413.
Уникальная песня. Сюжет очень хорошо разработан. В песне ярко проявляется характерный для ряда текстов Сборника лукавый юмор, шутливый тон. Насмешка над монастырскими нравами соединяется в песне с явным шутливо-сочувственным отношением к ловкой Стафиде Давыдьевне, нарушающей нормы церковной морали.
Строки 20—21.
58
Высота ли, высота поднебесная. Впервые у Калайдовича, № 54. Вариантов нет. Былины о Суровце-Суздальце, известные по другим записям, — на совершенно иной сюжет.