20

Алеша Попович. Впервые у Якубовича, № 6. Обзор вариантов и исследований сюжета: Астахова, II, стр. 697—700; Пропп, стр. 206—224, 577—578; Смирнов-Смолицкий, стр. 397—400. Дополнительно: Б. Мериджи. Наблюдения над Сборником Кирши Данилова. —«Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры». М. —Л., 1966, стр. 25—27; Путилов 1971, стр. 34—38, 46—54 (здесь — славянские параллели). Былина об Алеше Поповиче и Тугарине входит в центральное ядро русского героического эпоса; древний сюжет о борьбе героя с чудовищем получил здесь типичную для русских былин разработку: Тугарин предстает как враг Русского государства и насильник, а Алеша выступает в роли спасителя Киева, защитника русской земли.

Текст Кирши Данилова очень своеобразен; в нем необоснованно соединены две различные версии сюжета: согласно одной, Алеша встречает Тугарина в поле и убивает его; во второй — встреча происходит в Киеве (эта вторая версия очень напоминает былину «Илья Муромец и Идолище»); в варианте Кирши Данилова получается, что Алеша убивает Тугарина дважды. Как показывают новейшие исследования, две версии принадлежат к различным местным эпическим традициям. Текст сохраняет следы искусной работы редактора (Смирнов-Смолицкий, стр. 404—405).

Важной особенностью настоящего текста, как и вообще сибирской эпической традиции, является то, что образ Алеши Поповича здесь — целиком героический. В других былинах, записанных в разных местах, образ этого богатыря заключает отрицательные черты, отношение к нему обычно двойственное.

Героический образ Алеши противостоит в былине не только Тугарину, но и княжескому окружению: княгине, заступающейся за Змея-любовника, боярам, берущим в предстоящей борьбе сторону Тугарина.

Былина в Сборнике изложена неровно. Рядом с очень хорошими образцами эпической манеры (вся первая часть, до встречи Алеши с Екимом, начало второй части) попадаются прозаические места — результат записи по пересказу, а может быть, даже по памяти (единоборство Екима с Алешей, описание заклада и др.).

Строка 36. Не доехавши оне до Сафат-реки. Название реки, по-видимому, вымышлено. Возможно, что оно произведено от Иосафатовой долины. Долина эта, находившаяся вблизи Иерусалима, упоминается в Библии. С Иосафатовой долиной связаны представления о месте, где якобы должен происходить страшный суд при кончине мира.

Строка 58. Пришел тут к ним калика перехожей. См. комментарий к песне «Сорок калик со каликою» (стр. 442—443).

Строка 68. Видел я Тугарина Змеевича. Образ Тугарина в первой и во второй частях былины внешне не совпадает. По мнению некоторых исследователей, имя иноземного чудовища восходит к имени половецкого хана Тугоркана (конец XI века), который был убит под Переяславлем в 1096 году.

Строки 269—270. А зо Алешу подписавал Владыка черниговской. В той же роли (подписывает заклад за Ивана Гостиного сына) владыка черниговский встречается в былине «Иван Гостиной сын».

21

Добрыня чудь покорил. Впервые у Якубовича, № 16. Обзор вариантов и исследований сюжета: Астахова, I, стр. 565—568; II, стр. 721—728; Пропп, стр. 277—286. Дополнительно: Путилов 1971, стр. 190—206 (здесь — славянские параллели); Смирнов-Смолицкий, стр. 413—417.

Былина «Добрыня и Алеша», или «Неудавшаяся женитьба Алеши», — одна из популярнейших былин, известная повсеместно в районах бытования русского эпоса. В большинстве имеющихся вариантов особенно подробно разрабатываются эпизоды сватанья Алеши к Настасье; при этом и Алеша, и поддерживающий его князь Владимир изображаются отрицательно. В этих вариантах Добрыня узнает о предстоящей свадьбе обычно от своего коня, быстро возвращается домой и восстанавливает справедливость. Нередко былина оканчивается расправой Добрыни с Алешей. В лучших вариантах обычно много бытовых подробностей, характерно также стремление певцов к тонкой психологической разработке сюжета.

Вариант Кирши Данилова очень своеобразен. Мотив сватанья в нем вовсе не разработан; зато более подробно описаны подвиги Добрыни. В результате героическая тема приобретает в былине большую роль, становясь рядом с темой семейной; характерно в этом же плане заглавие, под которым песня помещена в Сборнике. Содержание былины осложняется конфликтом Добрыни с князем Владимиром; основной пафос обличения направлен против князя, а не против Алеши. Тем самым борьба богатыря за восстановление семьи получает в варианте социальный смысл.

Строки 21—25. Чудь, сорочина, черкасы пятигорские, калмыки, татары, чукши, алюторы. В этом перечислении отложились, с одной стороны, обычные эпические представления, с другой — уральско-сибирские впечатления. Чукши — чукчи, алюторы — алюторцы, одна из наиболее значительных групп коряков, населявшая обширную территорию Камчатского перешейка. Возможно, былина отразила воспоминания сибирских певцов о вооруженных столкновениях с коряками во второй половине XVII в., вызванных произвольным взиманием дани.

Строки 89—101. А и ездит Добрыня неделю в них... А втапоры Настасьи шесть лет прошло. Пример характерного для эпоса нарушения реального представления о времени.

22

Михайла Казаринов. Впервые у Якубовича, № 5. Обзор вариантов и исследований сюжета: Астахова, II, стр. 770—772; Пропп, стр. 154—167, 574. Дополнительно: Путилов 1960, стр. 105—109; Путилов 1971, стр. 220—235 (здесь — славянские параллели); Б. Н. Путилов. История одной сюжетной загадки (былина о Михаиле Козарине). — «Вопросы фольклора». Томск, 1965.

Былина о Михайле Казарине стоит на грани между героическим эпосом и балладой. В большинстве вариантов повествование о героическом подвиге Михайлы осложняется эпизодами тяжелой и загадочной семейной драмы: богатырь с детства отлучен от семьи, вырастает вдали от родителей и т. д. Мотивы эти восходят к архаическим сюжетным истокам (тема угрозы инцеста).

Текст Кирши Данилова дает своеобразную версию сюжета. Благодаря эпизодам приезда Михаила в Киев, поступления его на службу к князю Владимиру, возвращения в Киев после освобождения сестры вся былина оказывается втянутой в киевский героический цикл, — чего обычно не знают другие варианты. В тексте Кирши Данилова нет характерной для ряда вариантов истории семейных отношений Казарина, нет картины татарского набега и др. Соединение сюжета об освобождении сестры из татарского плена с мотивами службы князю в тексте не очень органично. Вариант Сборника не принадлежит к числу лучших.