Она вцепилась в руку Эрика и для верности прижалась бочком к его боку.
– Это он, – прошептала она, и ее наигранный страх подтолкнул капитана к действиям.
Он развернул Ребекку к выходу, захлопнул дверь у них за спиной и жестом подозвал Феликса. Ветер подхватил серое платье Ребекки, закрутив юбку вокруг ног.
– Приведи ко мне в палатку того, что со сломанной рукой, – приказал Эрик. – Мне надо его допросить, а потом я сам с ним покончу.
Феликс резко отдал честь и, прежде чем подчиниться, бросил на Ребекку еще один долгий взгляд. То ли ревновал к тому, что она столько времени проводит с капитаном, то ли беспокоился, как бы она не стала доверенным лицом Эрика вместо него самого. Если так, то, наверно, самым мудрым с его стороны было бы выполнять свои обязанности более четко и старательно, чем когда-либо прежде. Видимо придя к тому же заключению, Феликс вытянул из своего сине-красного мундира связку ключей и зашагал обратно к тюрьме.
Так, значит, капитан может допрашивать и
Ребекка могла только догадываться, в какое замешательство приведут оборотня вопросы Эрика, однако была уверена, что тот не скажет ничего, что можно было бы ей инкриминировать. Даже самый последний член клана отвечает за то, чтобы люди не узнали о существовании ему подобных, а оберегая свою тайну, пленнику придется хранить и ее секрет. Какая удача, что любой вервольф скорее умрет, чем выдаст своих! Потому что этому оборотню предстоит умереть. И поделом.
Пока сопротивляющегося оборотня выводили из тюрьмы, Эрик нагнулся и поднял что-то с земли. Это была ветвь дерева, и Ребекка задохнулась, когда эта ветвь задела ее колени. Эрик разломал ее пополам и поднял одну половинку к свету, и вампиресса поняла, что он сделал. Это был кол.
Ребекка внезапно почувствовала, как теснит ей грудь. Что Эрик хочет сделать с этим колом? Кол годится лишь для одной цели – убивать таких, как
Прежде чем она высунулась оттуда, услышав какие-то звуки, прошло несколько часов. Четыре солдата тащили безжизненное тело оборотня к краю лагеря. Даже издалека, даже в опустившейся на протоку темноте она была уверена, что видит торчащую из левой стороны груди оборотня обломанную ветку.
Глава 7
Выросший перед ним величественный трехэтажный дом принадлежал семье Леше, Клаус был в этом уверен. На то, чтобы его найти, ушло полночи, но он все равно не смог бы заниматься чем-то другим. На уме у него была одна лишь Вивианн. Он крепко сжал кулаки, ощущая на ладонях твердые участки, – это были мазки подсыхающих красок. В попытке забыться он занялся было рисованием, которое обычно успокаивало и увлекало его, но каждый холст, которого касалась его кисть, становился тусклым и безжизненным. Весь мир стал тусклым и безжизненным, потому что вдохнуть энергию в его бесконечные ночи могла лишь Вивианн – ее облик, ее запах.
Несмотря на смелые надежды Клауса, он не встретил полуведьму снова, а его брат с сестрой по необъяснимым причинам будто повредились умом. Паломничество Элайджи, совершенное с целью обзавестись домом, сделало его еще более меланхоличным и замкнутым, чем обычно, а Ребекка, судя по всему, решила завербоваться во французскую армию: ее не было уже около недели, и она не озаботилась прислать весточку, как идут дела. Не было ничего, что могло бы отвлечь мысли Клауса от отсутствия Вивианн, и поэтому он решил взять инициативу в свои руки и найти ее самостоятельно.
Он часами кружил по кварталу, где обитали ведьмы, прятался, подслушивал, выслеживал, и наконец его поиски сузились до единственной улицы, а потом и до единственного особняка. И теперь он колебался, решая, что делать с этим открытием. Клаус почему-то воображал, что, когда он явится, Вив будет сидеть у освещенного окна, с тоской глядя на улицу, но, конечно, не увидел ничего подобного. Стучать в дверь было неразумно, но совсем уж глупо стоять перед домом молодой женщины в надежде, что та вдруг решит его покинуть.
И это если еще Вивианн вообще дома. Она могла куда-то выйти, точно так же, как он вышел, это нормально. Строго говоря, она могла сейчас быть вместе со своим удручающе серьезным женихом. Кулаки сжались сильнее, ногти впились в перепачканные красками ладони. Может, Арманд Наварро и совершенно никчемное существо, но даже он способен расчувствоваться настолько, чтобы жарким летним новоорлеанским вечером украдкой поцеловать Вивианн.
Тут Клаус увидел, как во дворе мелькнуло что-то белое. Прежде чем его сердце успело пропустить удар, он уже взобрался на решетчатую ограду и спрыгнул с другой стороны. Это была она, Вивианн, тайком пробиравшаяся к дому. Похоже, девушка только что проникла во двор через заднюю калитку. Видимо, родители не в курсе, что она выходила. Определенно, Вив принадлежит к его типу девушек. Это сокращенное имя очень идет полной жизни ведьмочке, ведь оно, собственно, и означает «жизнь».
Чтобы не споткнуться в потемках, Вивианн смотрела под ноги, аккуратно ступая по влажной траве; Клаус понадеялся, что ласковая улыбка на ее лице предназначается ему. Но тут она подняла взгляд и застыла. Переменилась вся ее манера держаться. При виде его на место радости пришел испуг. Мысль о ее страхе повергла Клауса в странный, тайный трепет, но в следующее мгновение Вивианн нервозно глянула в сторону дома, а потом снова быстро перевела взгляд на него. Потом она сделала жест в сторону ворот, словно безмолвно заклиная его уйти.
Она боялась вовсе не его. Ей не хотелось, чтобы ее заметили те, кто полагал, что сейчас она мирно спит у себя в постели. Клаус не мог припомнить, когда женщина в последний раз делала выбор не в его пользу, выбирая между ним и своей репутацией. Такое положение вещей привело его в исступление, это было неописуемо притягательно.
Конечно, Клаус не собирался уходить. Вместо этого он быстрее, чем мог бы заметить ее глаз, покрыл разделяющее их расстояние и встал между нею и элегантным особняком.
– Я пришел только поговорить. – В качестве извинения за эту ложь он адресовал девушке свою самую ослепительную улыбку, но та явно была не в том настроении, чтобы поддаваться его чарам.