Он нес девушку на руках, спотыкаясь в сумраке леса и чудом не падая. Рядом двигались гьярравары, а после отстали, и музыка, с ее гудящими энергией голосами, осталась позади. Тут тоже кто-то гулял и на чем-то играл, но было тише, гораздо тише. Витька выдохнул, чувствуя, как отпускает напряжение.

Линда, гибкая, податливая, словно воск, обмякла в его руках. Там, где ее тело прикасалось к его, было горячо, словно девушку лихорадило — и его вместе с ней.

Кажется, он где-то не там свернул, потому как шум стал еще тише, склон круче, а тропинка и вовсе потерялась. Виктор прошел еще немного, крутанулся и едва не рассмеялся. Кажется, он заблудился. И что дальше?

Был вариант пойти обратно, наверх, но… что все это значит, он начал понимать еще там, на холме. Ритуальный конец лета, праздник первого урожая, дань земле. Танцующие в кругу девы, энергия, пронзающая тело и скручивающаяся спиралью в животе. Слишком жаркое действо, чтобы после него просто так разойтись.

Вот ведь Ньорт, ушлая сволочь! Почему не сказал? Как позволил увлечь одну из них во все это? Или… так и было задумано? Кольнула совесть — Линду он унес, но там осталась Марго, что заменила в ритуале подругу. Добровольно ли, вот вопрос. И поможет ли маг, на которого она так надеется?

Линда вздохнула прерывисто и заерзала на руках. Парень поставил ее на землю, но ладони с плеч не убрал — вдруг упадет.

— Как ты?

— Я? Хо-ро-шо, — произнесла раздельно и четко, изогнулась, потягиваясь всем телом. — Правда, хорошо. Так легко, будто не вешу ничего.

— Ох, Лин. И как тебя угораздило влезть во все это, а? Забыла, что магам не стоит доверять? И шаманам, похоже, тоже.

Она пожала плечами, не отрывая взгляда от его лица. Облизнула губу и подалась вперед, и Витьке как-то резко перехотелось ее отчитывать. Она была здесь, рядом, в этой прохладной и светлой ночи. Втянул носом воздух, чувствуя под ладонями горячее тело девушки. Не удержался и коснулся пальцем голой кожи, провел вдоль выреза платья. Она прикусила губу.

— Линда, ты энергией накачана под завязку, это даже я чувствую. Ты горишь.

— Вик-тор-р-р, — выдохнула она, и ее тихий рык прокатился огнем по венам. — Может, хватит болтать?

Качнулись друг к другу одновременно. Обхватив шею, притянул ближе, впился в приоткрытые губы поцелуем — и снесло крышу. Она, жаркая, гибкая, прижималась всем телом, руки гладили его спину, спускались на поясницу, обнимали с силой, совсем не девичьей. Целовал ее — до боли, до черных точек перед глазами, — и вминал в себя, скользя ладонями по совершенным изгибам. Впился пальцами в ягодицы, мазнул носом по подбородку, уткнулся в изгиб шеи — целовать, прикусывать и тереться щетиной, сводя с ума. Она вздыхала прерывисто и кусала губы, и пальцами тянулась к ремню.

Ухнуло слева, и Виктор резко вскинулся, оборачиваясь на звук. Птица, всего лишь птица. Ночной лес, сумрачный, влажный, был тих. Далеким рокотом звучал ритм, вторящий частящему сердцу, поскрипывали от легкого ветерка сосны, а мох на камнях так и манил — коснуться, присесть, прилечь.

Никого вокруг. Лишь они. Вдвоем.

Вновь уткнулся в шею, жадно втянул запах разогретой кожи, каких-то трав, вина. Как же сильно он ее хотел… так, что самого едва не трясло. И — не хотел пользоваться ее состоянием, не очень-то адекватным после ритуала.

— Лин, — сказал хрипло, — посмотри на меня.

Она отстранилась и подняла взгляд, и он чуть не забыл, что собирался спросить. Припухшие от поцелуев губы, бледное лицо, глаза, потемневшие от возбуждения.

— Лин-да, — прокатил по языку ее имя, и она со всхлипом вздохнула. — Лин, ты пила перед ритуалом? Шаман давал тебе что-нибудь?

Она скривила губы, усмехаясь. Шепнула: