33. Бабочки и ромашки
Итак, продолжаем допрос с пристрастием…
В чем была главная ошибка Бармалея? Он считал, что остатки человеческого мозга, сцепившиеся с искусственным нанотехническим устройством, являются разумом. Разумеется, наномеханизмы очень умелые мастера. Они много могут. Оживить, по-своему, труп, и черт знает, что еще. Но даже они неспособны повторить сложнейшую нейронную сеть человеческого мозга. А если нет носителя, то нет и разума. Очевидный факт. Да, имеется что-то, имитирующее какие-то инстинкты. Сталтехи могут ходить, на определенном уровне воспринимать окружающую обстановку, примитивно взаимодействовать с другими механоидами, даже стрелять. Но что из этого? Что здесь остается от человека? От его разума? Взаимодействие сталтехов ничем не отличимо от взаимодействия остальных тварей Техноса. Это те же механоиды, только на странном носителе. Бармалей не был большим любителем сложных размышлений, предпочитал простоту. Это его и сгубило.
А всех остальных сбивает с толку похожесть сталтехов на людей. Но, если разобраться, они похожи меньше, чем обезьяны. Хотя созданы на основе человека. Но это даже не ходячие трупы. Это все-таки механизмы.
Примерно так расширял теоретическую базу Кварод, а затем шел дальше.
Значит, допросить сталтеха по типу человека никогда не удастся. Однако то, что внутри сталтеха «четвертого» уровня есть всё еще реагирующий на серьезные раздражители мозг — большое дело. Это дает шанс кое-что понять. Просто зайти нужно с другого боку.
— Мы пойдем другим путем, — сказал Кварод сталкеру Ведичу. — Будем исходить из того, что сталтех просто часть среды. Среда — это Технос в целом. Это то же самое, что биосфера вокруг нас. Для примера, уберем из нашей биосферы человека. Вот нет там разумного вида, нет и все тут. Как можно пытать эту систему, чтобы узнать ее тайны?
В восемнадцатом веке монах Мендель пытал горох на грядке. Я говорю о первом генетике — Менделе. Не шутки шуткую. Конечно, он не приставлял к стеблю гороха нож. От таких пыток гороху не жарко и не холодно. Так его пытают испокон веку, когда варят гороховый суп. Мендель делал с горохом опыты. С целыми поколениями гороха. И он выявил кое-что относительно генов. Не имея никакого электронного микроскопа, он их открыл. Примерно так поступим и мы.
То есть что я хочу сказать, Ведич. Ведь природа — она дура дурой. Однако она реагирует на окружающее. Вот летают бабочки белого цвета. Летали они всегда над полем ромашек. Птицы их плохо видели, а потому те спокойно рождали следующее потомство. Те — следующее. Так дело из века в век и шло. Иногда, случайным образом, из какой-нибудь гусеницы выводилась черная бабочка. Все было бы красиво. Но когда она пыталась порхать над полем белых ромашек, птички ее тут же замечали и делали «хрум-хрум».
Но тут не заботящиеся о бабочках люди построили завод. Завод начал дымить. Ромашки покрылись гарью и почернели. И теперь, когда белые бабочки закружились в брачном танце, ненасытные птицы с радостью сделали большое «хрум-хрум». Но зато они совершенно не заметили черную бабочку. На следующий год родились снова и черные, и белые. Но завод-то никуда не делся, он продолжал коптить. И опять похрумкали всех белых. И через год снова. И опять. И вскоре над полем почерневших ромашек летали почти исключительно черные бабочки.
К чему эта трагическая история, сталкер Ведич? А к тому, что даже бестолковая среда реагирует на внешнее воздействие. Вот мы и попытаемся оказать воздействие. Нет, мы не будем опылять горох и бабочек, мы подберемся к проблеме с другой стороны.
34. Без помощи из космоса
К счастью, ждать целый час не пришлось. Через некоторое время тягачи все же прибыли. Теперь, пользуясь своими перископическими линзами, Леон мог наблюдать за работой расчета «переправы». Кстати, в это время вновь повалил снег. Вообще-то, Азриэль был к снегу совершенно непривычен. Но даже он видел, что с этим снегом что-то не так. Он не сразу сообразил, что именно. Похоже, от двойной силы тяжести «соображалка» работала плохо. А дело было всего лишь в том, что снег падал с жуткой быстротой. Словно в мультике, в режиме ускоренной перемотки. Значит, там, по центру Барьера, он будет валиться… Именно, как снег на голову. Страшно представить, что же тут происходит, когда идет град? «На улице град! Выходить во двор смертельно опасно!» Весело, ничего не скажешь.
Облаченные в экзоскелеты солдаты осуществляли зацепку тросов. Сидящий в кресле водителя и потеющий от натуги Леон им нисколько не завидовал. Вообще-то, тот, кто просто смотрел на танковый трос, знает, как сразу же ощущаешь себя лилипутом. Если в тросе всего два метра длины, один человек поднять его неспособен. Конечно, если грузчик без сервомоторов. Но сейчас все вокруг возросло в весе вдвое!
Инженерная задача, решаемая ныне командой «переправы», была попросту уникальной. Еще никогда в границы Зоны не проталкивали столь тяжелую технику. Обычно всё, что удавалось разобрать, предварительно разделяли на фрагменты и протаскивали поблочно. Конечно, в границах локаций появилась целая куча мастерских, в которых это все собиралось вновь. В некотором роде, в Пятизонье развилась своя промышленность. А куда деваться? Для контрабандной переправки такое стало необходимо в первую очередь. Как пронести в зону экзоскелет в цельном виде? Вариаций две: надеть его на себя и топать прямо в нем. Однако в чем вы потопаете обратно, если бросите «скелет» за Барьером? То есть для создания какого-то резерва необходимо дотащить что-то в локацию. Один сталкер в экзоскелете не перенесет через три «G» другой экзоскелет в целом виде. Тяжелый «сервокостюмчик» дотягивает до восьмидесяти, а то и ста килограммов. И это, учтите, в обычных условиях. Когда тяжесть возрастает — груз достигает трехсот. Плюс тот экзоскелет, что его тащит, столько же. И еще следует прибавить вес распухшего в такое же число раз пилота-человека внутри «костюмчика». Итого, вес всего канделябра — более восьмисот. Вдобавок — необходимое каждому контрабандисту оружие. В общем, проблема разрешима только через развинчивание груза на составные части.
Появление металлосборочной промышленности в зонах было попросту неминуемым.
Однако танк — штуковина неразборная. Точнее, разобрать-то его можно. Но самые тяжелые части все равно представляют из себя цельности весом в десятки тонн. Да и вообще, создавать внутри Зоны еще и танковую промышленность стало бы окончательным идиотизмом. И значит, столь тяжелую технику оставалось только волочь. Вот именно этим сейчас и занималась команда «переправы».
Надо сказать, что поскольку танк Леона Азриэля был не первым в очереди, то расчеты уже несколько приноровились. По крайней мере, после переброски за Барьер первой боевой машины стало ясно, что задача вообще решаема. Видимо, так же когда-то рассуждали и строители египетских пирамид. «Эх, ухнем!» — сказали они по-древнеегипетски, когда сдвинули без всяких автокранов первую гранитную плиту. «И она сама пойдет!» — добавили они, когда двадцатитонная глыба легла на нижестоящую. А мы-то теперь, конечно же, чешем репу, думая, какие инопланетяне сумели так славно покуролесить в той пустыне около реки Нил?
Здесь и сейчас тоже пришлось обходиться без какой-либо помощи из космоса. Но благо израильское воинство, хоть и прибыло приблизительно из тех же мест, где было возведено первое чудо света, тем не менее рабовладельческий строй остался в глубоком прошлом. Так что танк двигали вперед не сгорбившиеся фигуры, погоняемые плетками. Все это делала техника. Но если наблюдать со стороны, то в происходящем процессе угадывалось что-то из времен рабовладения. Используемых для передвижки тягачей была целая кавалькада. Когда-то египетские пленные, построившись в цепочку, пропускали поверх плеча толстенную тягловую веревку и ногами в сандалиях со всей дури упирались в раскаленный от солнечного жара песок. Вот как раз в плане климата наблюдалась солидная нестыковочка. Вокруг, да и под гусеницами, лежал снег. Причем, опять же, не слишком обычный снег. Несмотря на то, что местами сугробы превосходили в росте не маленькую «Меркаву», снег тут был гораздо более плотный, совсем не такой воздушный, как в том месте, где танки начали проходить Барьер. Создавалось впечатление, что эта аномальная субстанция делала все от нее зависящее, чтобы отгородить Зону от окружающего мира. Тяжесть, это уж само собой. Но ведь увеличенное тяготение заставляло даже тучи опорожнять свои закрома обильнее всего именно здесь. Так что и снега по окружности локации выпадало больше, чем в ее центре. Наверное, специальными методами такую аномалию удалось бы наблюдать даже из космоса. Однако, как было уже сказано, никто из космоса танкистам сейчас не помогал.
В обычном мире мощный гусеничный тягач запросто пропер бы «Меркаву» через этот километр с чем-то. Но в условиях утроения тяжести все менялось. Теперь тягач, в свою очередь, оказывался неспособен сдвинуть с места даже самого себя. А куда там груз позади!