— Ничего, вы навели меня на мысль о лицензировании трансляций. Закон искусства: не можешь победить технологию — получи с неё роялти!

— Твоя подопечная пропала, — заявила Спичка сходу.

— Завирушка?

— У тебя есть другие?

— Что значит «пропала»?

— Ушла искать тебя. Насколько я вижу, не нашла. Но назад не вернулась.

— Зачем ей меня искать?

— Затем, что ты эгоистичный самовлюблённый засранец, думающий только о себе. Наобещал девочке с три короба, а сам развлекается с приятелем, бросив её одну.

— Во-первых, не одну, а с труппой. Во-вторых, это для её же безопасности.

— А сказать ей не судьба? Переломился бы объяснить? Ей шестнадцать лет, между прочим. Напомнить, что ты в этом возрасте творил?

— Не надо, — поморщился Полчек, — хорошая память — моё проклятие.

— И, к слову, о безопасности. Её чудом не похитили прямо из театра. Какие-то ассасины, я не очень поняла.

— Полуслово, — мрачно констатировал драматург. — Быстро нашли. Скорее всего, навёл кто-то.

— В общем, кончай развлекаться, пошли искать девчонку. Если тебе, конечно, на неё не наплевать, как на всех остальных, включая меня. Мне, напоминаю, ты тоже не сказал ни слова, молча свалив в туман.

— Спичка, я…

— Не надо оправдываться, я-то тебя всю жизнь знаю. Всю твою жизнь. И до сих пор гадаю, что я сделала не так, раз ты вырос таким засранцем.

— Прости, мне жаль.

— Не убедительно. Ни фига тебе не жаль, на самом деле. Пошли уже. Ты безнадёжен, но девочку жалко.