— А я думал, твои родители уже продали тебя мыть посуду в каком-нибудь рыбном ресторане из-за долгов по кредиту.

Я повернулся к Леви.

— А ты им не говорил, что я возвращаюсь?

— Не хотел никого расстраивать.

Тут я почувствовал толчок, едва не повалился на пол, но кто-то меня удержал. Сейчас, подумал я, меня будут заслуженно бить, справедливость восторжествует, в небо взовьются салюты, а народы всей земли сольются в оргазме понимания, что благотворно скажется на экономике и политическом климате. Однако, меня обняли, да так крепко, что важные навыки дыхания стерлись из моей памяти примерно на тридцать секунд.

— Макси, я так скучал!

— Привет, Эли! Голос у тебя так и не начал ломаться?

— Ужасно круто, что ты вернулся!

Сладить с Эли было совершенно невозможно. Он никогда на меня не обижался. Его стратегия была лишена изъянов — он оставался моим другом в любой ситуации, и оттого пытаться его как-нибудь задеть было даже скучно. Я, взглянув на него, на секунду зажмурился, потому что майка на нем была настолько яркая, так отчаянно оранжевая, что на нее нельзя было смотреть Леви.

— Детка, закрой глазки, а то у тебя будет припадок. Эли, я вызываю полицию моды, ты опять сорвался!

— Хорошо, что ты в порядке! Я думал, они сделают тебе лоботомию!

Я расслышал одобрительные возгласы, задумчиво кивнул.

— Я тоже так думал, но оказалось, это теперь вообще незаконно.

Эли, наконец, отцепился от меня, и вместе с кислородом в меня проникло сентиментальное понимание: я тоже скучал. Эли был, наверное, самым очаровательным существом на планете, если не считать некоторых животных. Его образ можно было продать как концепт-арт в мультипликационную корпорацию. Он был маленький, русый, по-смешному глазастый, с мелкими и тонкими чертами и какой-то подкупающей детскостью в повадках. Я ни разу не видел Эли грустным, и даже не был до конца уверен в том, что Эли запечатлелся в моей памяти без своей вечной широченной улыбки. Интересно, подумал я, а когда все случилось с Калевом, как он выглядел? Это ведь был его лучший друг. Эли улыбался так же, как и всегда, и с первого взгляда вовсе не изменился. Чуть погодя я обнаружил, правда, что Эли сильно похудел, а глаза у него как-то странно, влажно блестели. Не так, будто он плакал недавно, как-то совсем по-другому. Я раньше не видел, чтобы у людей так блестели глаза.

— И я рад тебя видеть, — сказал я осторожно и улыбнулся.

Я прошел по классу, едва не поскользнулся, вызвав всеобщий смех, получил жеванной бумажкой по уху.

— Люди ненавидят меня, — сказал я. — Потому что пафос революционного свержения основ у меня не соседствует с ай-кью выше провинциального школьника.

— Ты только что говорил, что ты развит не по годам.

— Я ошибся, потому что я слишком глуп. Как думаешь, меня сегодня побьют?

Леви грустно улыбнулся, принялся доставать учебники.