— Расскажи, — потребовала она. — Что за разбойники?

— История вполне в духе Видала. Вчера вечером он открыл стрельбу на Хаунслоу-Хит, убил какого-то проходимца, а тело бросил на дороге.

— Видал — хороший стрелок, — с гордостью заметила Леони. — Но я предпочитаю поединки на шпагах. Монсеньор солидарен со мной, а вот Доминику больше нравятся пистолеты.

Леди Фанни в сердцах топнула ногой.

— Должна сказать, ты столь же неисправима, как и твой несносный мальчишка! — вскричала она. — Посторонние могут сколько угодно называть Доминика дьявольским отродьем и относить его выходки на счет Эйвона, но я-то считаю, что он больше походит на свою отчаянную матушку.

Леони расплылась в улыбке.

— Voyons[9], приятно слышать! Ты и в самом деле так думаешь?

Леди Фанни не успела ответить, ибо за ее спиной тихо отворилась дверь. Гостье не понадобилось поворачивать голову, чтобы увидеть, кто вошел, поскольку об этом красноречиво говорило лицо Леони.

Мягкий голос произнес:

— Насколько я понимаю, моя милая сестрица Фанни по своему обыкновению сетует на выходки моего сына.

— Монсеньор, наш Доминик застрелил разбойника! — похвасталась Леони, опередив леди Фанни, явно вознамерившуюся излить на брата поток мрачного брюзжания.

Его милость герцог Эйвонский медленно подошел к камину и протянул холеную руку к огню. Последние годы герцог не расставался с тростью из черного дерева, но сохранил прямую осанку, да и на трость опирался скорее для завершенности образа. Лишь глубокие морщины выдавали его возраст. Герцог был облачен в камзол из черного бархата с серебряной шнуровкой, а парик, завитый по последней французской моде, был обильно напудрен. Глаза Эйвона нисколько не утратили былой насмешливости, и в голосе его сквозила прежняя ирония, когда он ответил:

— Весьма похвально.

— И оставил тело гнить на дороге! — замогильным голосом добавила леди Фанни.

Изогнутые брови его милости поднялись.

— Разделяю твое негодование, дорогая. Весьма неприятный конец.

— Вовсе нет, Монсеньор, — рассудительно заметила Леони. — Не мог же Доминик взять мертвое тело с собой. Да и вообще, какая от трупа польза?!

— Дитя мое, ты никогда не упускаешь случая сказать что-нибудь жестокое! — простонала леди Фанни. — Если бы предо мной сидела не ты, я бы решила, что этот пассаж принадлежит твоему чаду! Слышали бы вы, что он сказал в свое оправдание… Не мог же он, дескать, притащить труп на званый вечер и тем самым испортить всем настроение! Брррр, — леди Фанни содрогнулась.

— А я и не знал, что Видал способен быть столь щепетильным, — заметил его милость и опустился в кресло. — Несомненно, ты заявилась к нам не только для того, чтобы посетовать на проделки Видала.

— Мне следовало предвидеть, что ты станешь защищать Видала, хотя бы для того, чтобы позлить меня, — не осталась в долгу леди Фанни.