Голос ее подруги Адианы теперь вернулся как ропот в сердце Эолин:

Они отведут его в Город и научат грязным обычаям принцев и королей.

Эолин поежилась, несмотря на жар своих усилий и теплый летний полдень. В лесу было высвобождено странное волшебство. Все предупреждения прошлого развеялись по ветру.

Деревья поредели, превратившись в рыхлые заросли тонких берез. Кроме того, высокие травы сияли золотыми оттенками в дневном свете. В поле зрения появился лагерь, деревня с большими брезентовыми палатками. Над головой трепетали знамена с новым гербом дома ее мужа: два дракона, один серебряный, а другой черный, с переплетенными хвостами.

Шаги Эолин замедлились, остановленные душераздирающим притяжением леса позади. Там она и осталась, разрываясь на грани между любовью, которую выбрала, и жизнью, которую оставила позади.

Усталость охватила ее дух. Не освежающая усталость от долгой дневной прогулки, а более глубокое истощение, порожденное каким-то смутным бременем, которое ускользало от ее понимания.

— Что-то не так, моя Королева?

Вопрос Бортена привлек ее взгляд к нему.

Лорд нахмурился. Он хотел отвернуться, но остался под пристальным взглядом Эолин, его грудь вздымалась и опускалась в устойчивом ритме. От одного момента к другому его маска долга трескалась, обнажая тонкие нити общих воспоминаний.

Скромные домики прижались к залитому солнцем холму.

Люди Бортена бдительно наблюдали за недостроенной стеной.

Смех учениц Эолин в ее саду.

Общий взгляд.

Забытый поцелуй.

— Мама! — крик Брианы отвлек их. — Смотри!

Высоко над полями в небе кружился неуместный пучок ночи, становясь все больше по мере приближения.

Узел трепета сдавил живот Эолин.

— Бриана, — сказала она, — оставайся со стражниками.

Вместе с Бортеном Эолин поспешила туда, где Мариэль стояла на краю пастбища.

— Это не обычные вороны, — сказала она, обнажая меч. — Видите искры янтаря, танцующие на их крыльях?